Александр Ливер - Рельсы и шпалы

Мишин же мозг сторицей благодарил хозяина за благоприятный режим функционирования. Миша, кстати, открывал форточку на ночь, и дополнительные атомы кислорода вместе с шумом ночных поездов проникали в его спящий организм.

Петя, в конце концов, посредством напитков стал полным дураком. Миша, конечно, тоже человек не без недостатков, но это ни в коей мере не оправдывает Петю, мозг которого оказался не способен на маломальскую деятельность. Организм Пети, равно как и личная жизнь, пришли в полную негодность.

Был еще третий юноша — Саша. Этот пил, но мог остановиться, правда, не всегда. Поэтому у него бывали моменты просветления наряду с периодами беспросветной тупости.

Вот и сказке конец.

В небольших городках, вдалеке от стальных магистралей, и школы невелики. Но разве в небольшой школе не могут учиться смышленые ребята? Таким и был Боря — умным и начитанным мальчиком. Он хорошо учился и любил физику. Также любил он книжки про приключения. Их у него была целая полка.

Что самое странное — этот начитанный и любознательный подросток пользовался у дворовой компании определенным авторитетом. Носил бы Боря очки — не избежал бы прозвища «Профессор». Но он не носил очков, его смышленые глаза смотрели на мир без помощи стекол, потому что Боря держал книги на расстоянии не менее тридцати сантиметров от глаз.

Кстати, большинство учащихся в той школе, со стороны посмотреть, — ну как носом пишут. И говорили им учителя, говорили — и все без толку.

Так вот. Боря был весьма изобретателен на выдумки. Жил бы он недалеко от железной дороги — там уж была бы, где развернуться. Там можно было бы собирать коллекцию сигнальных линз из светофоров, в стыки рельс заколачивать костыли, взломав ящики хранения тормозных башмаков, растаскивать их и укладывать на пути, портить напольные устройства автоблокировки — да всего и не перечислить.

Удаленность от стальных путей однако, не мешала Боре разнообразно организовывать досуг компании.

Главным объектом развлечений были подъезды соседних домов. Боря очень любил делать самодельные бомбочки и самопалы, и к тому же знал безопасные приемы работы с ними. Очень пугались жители, когда в подъезде, ближе к ночи, раздавался средней силы взрыв. Но потом они попривыкли. И как только забава начала приедаться, Боря почуял, что авторитет его колеблется. Ведь если отставить пиротехнику в сторону, оставался неказистый, невзрачный и довольно щуплый паренек. Как и все сверстники, он нуждался в постоянном самоутверждении.

Тут как раз по физике стали проходить электричество. Волшебные силы этого явления поразили воображение Бори. И вскоре было придумано новое развлечение — на контакты рубильника в подъезде ловко кидается железный прут. Ослепительная вспышка — и подъезд погружается во тьму. То-то весело озорникам слушать злобные вопли жильцов!

Неделю спустя Боря с товарищами в поисках новой партии железных прутьев проник на территорию местного химического завода. Беспрепятственно обходили они производственные помещения, благо день был выходной.

Зайдя в цех электролиза ядовитых красителей, Боря замер в изумлении. Огромный красавец-рубильник украшал собою стену. Не сводя с него восторженных глаз, Боря с товарищем подняли с трудом крупный лом и ловко бросили его на клеммы. Брызги расплавленного железа полетели в стороны — велико оказалось напряжение!

После этого случая любимые книги Бориса о приключениях сиротливо пылились на полке — со стеклянными глазами особо не начитаешься.

Как-то раз, по дороге со станции, зашел сын домой к матери. Она ему и говорит: — Заходи, сын, в дом, сын. Садись, сын, за стол, сын. Пей, сын, водку, сын.

А тот и рад.

По пятницам, утром, в электричках был перерыв, минут сорок. В это-то время и проносился мимо завидующей толпы на платформе, весь в клубах вонючего дыма, красавец Кременчугский. От пригородной станции немного ему оставалось до окончания маршрута. Усталый машинист по имени Эдуард любил вознаградить себя за скуку безлюдных километров. Каждую пятницу, проносясь мимо заполненной платформы, врубал он оглушительный гудок. Люди морщились, затыкали уши, дети плакали, кому-то становилось плохо. Машинист Эдуард смотрел на все это и радовался от вида чужих страданий.

Наступило долгожданное лето. В первую же пятницу история повторилась с той лишь разницей, что в толпе ожидающих стоял мальчик Петр. Ему, собственно, не надо было на электропоезд. Они с теткой ждали, чтобы перейти пути. В магазин надо было им. На лето приехал Петр к родственнице. От оглушительного гудка шлепнулась она в обморок. Мальчик Петр вообще-то не любил тетку, так только — терпел. На гудок ему было наплевать — он почти не обладал возможностью слышать. Попросту говоря, был полуглухой. Но ему пришлось просидеть у райбольницы полдня, причем без обеда, пока тетку откачивали.