— Так вы оставайтесь, — сказала она, — посидите дома. Я одна схожу.
И она ушла, с двумя букетами тюльпанов, которые уже стояли наготове. Это был путь наименьшего сопротивления, — путь, который никогда не решает всех проблем полностью.
Я ощутил это со всей ясностью на следующий день, когда мой семилетний внук укоризненным тоном спросил:
— Ты почему не был на концерте?
Он-то был там со своими братишками и с родителями, а «концертом» называет все это потому, что музыкальная капелла Армии спасения всегда утробно мурлычет при этом «Вильгельмуса». [56] «Вильгельмус» — нидерландский гимн
Не думаю, что он полностью осознает, ради чего его каждый год берут туда, да к тому же запрещают разговаривать. Впоследствии, когда время развеет в прах торжественный церемониал Четвертого мая, поскольку те, кто чтил память погибших, мало-помалу тоже умрут, в памяти у него останется лишь внезапно услышанное пение птиц в центре города.
Но что такое оккупация, он, надеюсь, никогда не узнает.
Я еще раз перечитал то, что написал в 1955 году об одном школьном учителе, который уже тогда безрезультатно пытался объяснить это своим ученикам.
— Понимаете, ребята, — говорил он, — в голодную зиму нам нечего было есть. Так мы питались цветочными луковицами.
Ян, сидевший на четвертой парте, торжественно спросил:
— А они были вкусные, господин учитель? Ведь звучит-то красиво, вкусно.
— Да нет, что ты, ужасно противные.
— А-а, значит, когда вы дома садились обедать, — догадывается Маритье, — тогда вдруг в окошко врывался немец и таскал еду у вас со стола.
— Да нет…
Тишина. Вон что пришло ей в голову насчет немцев.
— Зато они другие ужасы творили, — сказал учитель. — Хватали людей прямо на улице и бросали их в тюрьму.
Значит, вам нельзя было выходить на улицу? — заключил Ян.
Нет, ты не так понял, — ответил учитель. — Конечно, на улицу можно было выходить. Только очень осторожно… Страшное было время.
— И взрослые за все пять лет ни разу не смеялись? — спросила Маритье.
Учитель совершенно растерялся. Объяснить, какими были Нидерланды в то время, нельзя. Это надо было видеть самому.
— Эх, ребята, — сказал он. — Завтра День освобождения. И к тому же праздничное гулянье. Так что веселитесь себе от души!
* * *
Как-то вечером пробило пробку, которая с грехом пополам обеспечивала мрачноватое освещение коридора и кухни. Когда я хотел ввернуть новую пробку, из гнезда показалось пламя. Учитывая, что подобное явление никоим образом не могло входить в намерения человека, изобретшего электрическое освещение, я наутро позвонил в фирму, которая разбиралась в таких вещах.
Хозяин сообщил мне, что оба монтера выехали на ремонтные работы. Но, конечно же, он может зайти и сам. Около пяти часов он позвонил в мою дверь — мрачноватого вида человек с изборожденным морщинами лицом. Он направился прямо к одру болезни и за четыре минуты исцелил занедужившего пациента. Честь и хвала специалистам! Заодно он разъяснил мне, по какой причине заявило о себе пламя, — на своем профессиональном жаргоне, который подразумевал слишком знакомые вещи, но звучал для моих ушей полной абракадаброй.
— Ага, вот оно, значит, как, — тем не менее сказал я. — Теперь я понимаю… Может быть, выпьете что-нибудь? Пива? Стаканчик или бутылочку?
Он отдал предпочтение стаканчику пива. Мы сидели с ним на кухне, разговор не очень-то клеился.
Он долго смотрел в окно. Потом заметил:
— Хотел бы я быть голубем!
— Почему? — спросил я.
— У нас с женой все есть, — сказал он. — Прекрасная квартира. Цветной телевизор. Стиральная машина. Посудомоечная машина. Автомобиль, чтобы было на чем простаивать в транспортных пробках под конец недели. Шуба меховая. Точь-в-точь как у соседки. Все есть. Ну прямо-таки всего навалом.
Он вздохнул.
— Так это же замечательно, — сказал я, чтобы нарушить молчание. Я ведь принадлежу к поколению, которое обожает всевозможные с трудом завоеванные достижения.
Он искоса посмотрел на меня своими печальными глазами.
— Тем не менее мне все не по душе, ничто меня не радует. Знаете, чего бы мне по-настоящему хотелось?
Я сказал, что не знаю.
— Книжку почитать, — сказал он.
— Ну так в чем же дело — почитайте.
— Нет, это невозможно. У нас ведь цветной телевизор. Как только поужинаем, так сразу и включаем. Только представить себе, если я вдруг вечером усядусь с книжкой. Я прямо вижу, что будет. Да они тут же подумают, что я рехнулся.
Читать дальше