Петр Бормор - Игры демиургов

— Здравствуй.

— Ну, проходи, нечистый.

Посетитель удивленно вскинул брови, оглядел себя, понюхал подмышки и обиженно спросил:

— Почему нечистый?

— В метафизическом смысле, — хмыкнул Пророк. — Ну хорошо, проходи, Сатана. Так тебе больше нравится?

— Ты меня с кем-то путаешь, — озабоченно пробормотал посетитель.

— Да? А кто же ты тогда?

— Я демиург.

Пророк расхохотался.

— И как же тебя зовут, в таком случае?

— Шамбамбукли…

— Вот ты и попался! — радостно ухмыльнулся Пророк. — Всем известно, что имя нашего демиурга Чурмбембдактчи. Он мне сам это сказал.

— Я такого не говорил! — возмутился Шамбамбукли.

— Еще бы! Ты, исчадие ада, конечно же, не можешь произнести этого имени. Ну, попробуй?

— И попробую! Чурем… погоди минутку… как ты сказал? Чермендак… Нет, Чурембендак… дук… дакт…

— Ага, не можешь!

— Ерунда какая-то! — помотал головой Шамбамбукли. — Зачем мне повторять всякую чушь? Это же я — демиург!

— Разумеется, именно так ты и должен говорить. Ты же, Сатана, великий искуситель. Но меня не обманешь.

— А я и не обманываю!

— Ну разумеется, — улыбка Пророка стала откровенно глумливой.

Шамбамбукли насупился.

— Я демиург.

— Ой, перестань, — отмахнулся Пророк. — А то я не видел демиурга! Он явился мне во сне, могучий и прекрасный, его голос был подобен колокольному звону, а на голове его был золотой венец…

— Ну и чем я виноват, что тебе снятся такие дурацкие сны?

— Это было пророчество! — нахмурился Пророк.

— Я могу надеть золотой венец, если это для тебя так важно.

— Поздно.

Шамбамбукли вздохнул.

— Ладно. Как бы меня ни звали — может, ты все-таки выслушаешь, что я хочу тебе сказать?

— Нет, — помотал головой Пророк. — Даже и не подумаю. Мне нет дела до твоих лживых речей.

— А зачем же ты велел меня впустить?

— Исключительно для посрамления.

— Хорошо, можешь посрамить, только сперва выслушай.

— Посрамить могу, а слушать не стану.

— Да очнись же ты! — закричал Шамбамбукли. — Неужели ты сам не понимаешь, что жечь детей в печах — безнравственно?!

— Эк тебя проняло! — засмеялся Пророк, глядя на покрасневшее лицо Шамбамбукли. — Что, не нравится, Сатана?

— Да, не нравится! И не говори мне, что это я тебе велел, или кто там твой бог. Ни один бог в здравом уме не мог такого приказать!

— Говори, говори, я тебя не слушаю. Я плюю на тебя, Сатана.

— Да какой я тебе, к черту, Сатана?! Что ты привязался с этим именем?

— Сатана, — спокойно ответил Пророк, — суть искушающее человека злое разрушительное начало. Раз ты задумал меня искушать — значит, ты Сатана.

— Я такого начала не творил, — медленно покачал головой Шамбамбукли. — Конечно, это очень удобно, сваливать свою вину на Сатану… но поверь мне, человека никто не искушает. Он прекрасно справляется сам.

— Ты мне наскучил, — отмахнулся Пророк и крикнул в сторону: — Стража!

В шатер вошел могучий стражник в кожаном доспехе. За ним ужом проскользнул секретарь с пером за ухом.

— Кого?

— Вот его, — Пророк указал на Шамбамбукли.

— Голову рубить или как?

Шамбамбукли судорожно схватился за горло, на котором виднелись уже два свежих шрама.

— Нет, — после секундного раздумья ответил Пророк. — На этот раз, пожалуй, утопление.

Стражник выволок Шамбамбукли из шатра.

— Уже четвертый в этом месяце, — заметил секретарь, делая пометку на папирусе.

— Тот же самый, — отозвался Пророк.

— И всё никак не угомонится! — с ноткой уважения произнес секретарь.

— Ничего, угомоним! — заверил его Пророк. — Наше дело правое. С нами бог.

— Ну что ты все прыгаешь туда-сюда? — недовольно поморщился демиург Мазукта. — Сядь, успокойся.

— Погоди, я еще раз попробую.

Демиург Шамбамбукли зажмурился, сосредоточился — и исчез. Не прошло и тридцати лет, как он снова появился — сконфуженный, с торчащим из груди кинжалом.

— Горе ты мое, — вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. — И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам! Хоть объясни толком, зачем это всё?

— Некогда объяснять, там такое!..

— Чай остынет, — начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез.

Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки.

Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям — руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу.