Иван Попов - Наши марковские процессы

- Так ведь у меня же еще не подписан профессиональный договор, - тактично напомнил своему шефу Фома. Или хотя бы подумал, что тактично.

Профессор на другом конце провода на мгновение замолчал, словно пытаясь что-то припомнить, потом уже намного спокойнее проговорил:

- Ну, это - положение временное, ты же знаешь - пока не придет машина. В сущности, договор мы подпишем завтра - пора уже тебя и закрепостить. И больше никаких прыг-скоков по другим отделам, ясно?

- Ясно. - Фоме вдруг расхотелось подписывать договор. - Кесарю - кесарево, ятагану - ятаганово…

- Хватит ерунду молоть, - прервал его шеф, - в двенадцать похороны, тебе уже идти пора, а то опоздаешь.

- Какие похороны?

- Ты что, с груши упал? - повысил голос профессор. - Членкора Герасима Иванова не знаешь? Он - фигура мощная… то есть, был таковой. А моя милость будет говорить надгробное слово. Так что в двенадцать часов тебе надо быть на центральном кладбище. После как раз и пункты договора с тобой обсудим.

- А где именно на кладбище?

- Шестая аллея, участок 29. Давай, пора уже - через полчаса встретимся.

Фома положил трубку, замкнул кабинет и отправился к трамвайной остановке.

Настроение у него было препаршивое: не хватало трепки, заданной по телефону шефом, так теперь тащись еще на кладбище… А так как после трепки он был зол и раздражен, то симулировать скорбные физиономии и поклоны перед светлой памятью Герасима Иванова никакого желания у него не было. Даже погода, всю неделю хорошая и солнечная, сейчас нахмурилась точь-в-точь по-кладбищенски: дул резкий холодный ветер, причем словно со всех сторон сразу, и разгонял туда-сюда по небу низко висевшие над городом лохматые серые тучи.

…Перед входом на Центральное кладбище царил настоящий дурдом. Вдоль бульвара, неизвестно почему нареченного именем Мирослава Мирославова-Груши, было припарковано немыслимое количество мерседесов, БМВ и джипов. Они оккупировали весь тротуар - сто-двести метров вдоль ржавой железной ограды кладбища, - и постоянно подъезжали все новые и новые машины, останавливаясь прямо на дороге и загораживая тем самым движение. Из машин вылезали огромные «бугаи» в черных костюмах и направлялись к кладбищу, иногда даже не отнимая от щек сотовых телефонов и продолжая в них что-то бубнить. «И все вот эти Герасима Иванова пошли хоронить? - засомневался Фома. - Что-то не верится. Наверно, совпадение просто: кого-нибудь из боссов замочили и зарывают, - но кого?» Фома попытался припомнить, не читал ли он в последнее время в газете «Меридиан мач» о каком-нибудь высокопоставленном убийстве, но безуспешно.

Между тем в спонтанно образовавшемся вдоль шоссе автосалоне появилось и три полицейских джипа; несколько полицейских отправились к кладбищу, боязливо протискиваясь между мощными лимузинами и выходящими из них мордатыми личностями с цветами и венками в руках.

В конце концов Фома, стоявший у билетной будки на трамвайной остановке и безмолвно наблюдавший за происходящим, переборол свой страх и направился к оклеенным некрологами воротам кладбища, обходя как можно дальше машины и «бугаев». Но за несколько метров до ворот он увидел, что внутрь его ни за что не пропустят: несколько мускулистых личностей с красными повязками «ОХРАНА» на рукаве и белыми карточками с фотографиями на лацканах стояли шагах в двух-трех за воротами и все входящие показывали им различные персональные, служебные и всяческие другие приглашения. Снаружи у входа стояли полицейские и тоже заглядывали в приглашения. «На кой черт шеф меня сюда позвал, ведь наверняка знал, что никто меня не пропустит?» - подумал Фома, но в этот миг вдруг о чем-то вспомнил, сунул руку в карман куртки и вытащил оттуда визитку.

Красно-желтая картонка со стилизованной надписью «Ятаган», с фотографией и именем неведомого эксперта Луки Варфоломеева из неведомого ЛЯИ, - та самая, которую он нашел на полу после дружеского визита «бугаев» в кабинет профессора.

«Момент - самый подходящий, - решил Фома. - Сейчас на практике можно испытать, насколько велика волшебная сила этой картонки. В конце концов, благое слово «Ятаган» железные двери отворяет, причем не только в переносном смысле, - это и дети знают. Вообще, время волшебных словечек ни в коем случае не прошло: когда-то говорили «Сезам, откройся», потом - «Во имя Господа нашего», а теперь просто - «Я из "Ятагана"». Но ситуация тут такова, что у проверяющих пропуски тоже есть некая волшебная защита, по крайней мере против паролей со слабой магией. Если магия моей визитки достаточно сильна, меня пропустят, а если нет? Ведь это как-никак силовые группировки, а не банки с помидорами, шутки с ними плохи…» В этот момент Фома заметил, что слева от него встал какой-то тип в черном костюме и совершенно беспардонно заглядывает ему через плечо, пытаясь прочитать надпись на картонке. Он уже хотел спрятать ее в карман, но тип в это время посмотрел ему в лицо и спросил: