Валерий Сенин: Похождения красавца-мужчины, или Сага об О'Бухаре

«Если долго смотреть на луну, то можно стать идиотом», – утверждает мой дед. Вот уже сорок лет он каждую ночь смотрит на луну сквозь подзорную трубу, которую ему подарила бабушка.

Друидов в парке Лесотехнической академии не отличить от обычных людей.

Лапшин считал себя моим должником. Однажды я женился на его невесте, которая оказалась стервой, и Игорь всякий раз при встрече со мной говорил:

– Старик, если у тебя возникнут проблемы со здоровьем твоей нервной системы, приезжай смело, я помогу тебе бесплатно.

И вот теперь я решил с ним встретиться, потому что если труп появится у меня в четвертый раз, я могу и сорваться и запить, а мне бы этого не хотелось.

Через час я сидел в кабинете доктора Лапшина и рассказывал ему свою историю. Тот слушал меня не перебивая, а когда я закончил, сказал:

– Старик, с тобой все понятно, ледяной труп с приятным запахом мяты и меда – это всего лишь плод твоего нездорового воображения, всем известно, что ты фантазер высшего разряда. Поменьше фантазируй наяву, и все будет в порядке. Фантазии уместны на бумаге, а в жизнь их впускать не стоит – это ее усложняет. Ответь, а когда ты все так детально мне рассказал, стало ли тебе после этого легче?

– Да, Игорек, мне стало намного легче, я вдруг почувствовал, как из меня уходит что-то очень неприятное и холодное.

Лапшин заключил:

– Так и должно быть. Только по твоей воле этот труп либо останется, либо исчезнет. Пожелай сильно, и его не станет. Ну все, мы с тобой квиты, я тебе больше ничего не должен, потому что я на тебя потратил целый час, а мой час стоит сто долларов.

Наконец-то настоящее, жаркое лето. Уже четвертый день подряд. Вокруг промокшие в солнце люди, промокшие в солнце дома, промокшие в солнце машины. В такое время нельзя работать. Пить и курить тоже нельзя. Но все вокруг работает, пьют и курят.

Пытаясь на улице познакомиться с женщиной, я говорю: «Вашу попу я бы поцеловал сто раз». Женщина смеется, говорит, что замужем, и задирает платье.

Любопытно, кто же этот симпатичный мужчина среди уродов? Да это же я пришел в баню попариться березовым веничком.

Ездил на рыбалку. Ловил, впервые в жизни, рыбу сырть на реке Оять. Пять раз я насаживал на крючок пучок червей, забрасывал донку. Груз касался дна, и рыба резко клевала. Я подсекал, подтаскивал к берегу рыбину весом граммов на семьсот, дергал ее из воды. И вылетала одна голова. Пять раз!

Потом рыбаки мне объяснили, что рыба сырть очень нежная, как свежий сыр, и необходимо пользоваться подсачником, чтобы вытащить ее целиком. Но подсачника, к сожалению, у меня не было, и я привез домой четыре килограмма голов. Марина была очень довольна, что ей не нужно чистить рыбу.

Иду по мосту через Муринский ручей. Жарко. Душно. Мухи пристают. Лето в разгаре /в расцвете сил/. Под мостом стоит мужчина лет пятидесяти в ярко-синих плавках и мочится в ручей. Я схожу с моста и вспоминаю, что неделю назад тоже шел через это же мост. Был первый жаркий день. И под мостом, тот же вроде бы мужчина в ярко-синих плавках стоял и мочился в ручей. Сколько же нужно выпить пива, чтобы целую неделю мочится?

Ездили с друзьями купаться в Кавголовском озере. Удовольствие выше среднего. Народа там немного. Вода довольно чистая. Дно озера песчаное. Рыба не кусается. Крокодилы сытые, к людям пристают лишь выпрашивая конфеты. Когда ездишь купаться, то не рекомендуется выпивать много алкогольных напитков. Мы и взяли всего по литру на человека. Развели на берегу костер. Сделали шашлык. Купаемся. Загораем. Пьем водочку, шашлычком закусываем. И болтаем о всякой ерунде, вроде «Заратустры» Ницше. И в таком ритме целый день. Но вот что интересно: чтобы человек не делал в течение дня – пусть он просиживал штаны или рубил головы, или разгружал вагоны, или напряженно работал мозгами – все равно к вечеру он устает.

Устал и я. И захотелось мне домой, к Марине под крылышко. Вскочил я, добежал за две минуты до перрона (благо, перрон рядом с озером), запрыгнул в подошедший поезд. Вошел в вагон. Сидячие места были заняты. Но для меня и стоять тоже неплохо. Стою, за поручень держусь, в окно смотрю. И мечтаю о встрече с Мариной. Как вдруг старушка, лет восьмидесяти, сидевшая рядом со мной, свернутой в рулон газетой осторожно ударяет меня ниже пояса, хихикает и бубнит: «Вылитый мой Иосиф в тридцать лет, только у него потолще был, а так вылитый Иосиф». И только после этих слов я понимаю, что оставил на пляже даже плавки.

Истинная петербурженка, выходя из трамвая, обязательно подаст руку мужчине, идущему следом, отдавая дань уважения ослабевшему полу.