Валерий Сенин - Похождения красавца-мужчины, или Сага об О'Бухаре

Дальше дворник начал красиво материться, но у меня не было времени слушать, я катил большую черную сумку в сторону железнодорожной станции «Мурино». Обычно, без такого груза, я добегал-доходил до станции за пятнадцать минут, а сегодня потратил полчаса. И вспотел так, что футболка и трусы промокли насквозь.

Я купил в кассе билет на электричку до Кавголово и обратно и с большими усилиями затащил сумку на платформу. Подошла электричка, двери с шипеньем открылись, и я с трудом втащил сумку в тамбур. Свободных мест было много. Я прошел в вагон, выбрал две пустых скамейки и сел, поставив сумку под окно между скамейками. Поездка начиналась неплохо, тьфу-тьфу.

Слышал, что певцу Стингу не дали в самолете подушки сразу, а принесли ее через две минуты тридцать секунд. Он считает, что в этом виноват цвет его кожи (стюардесса была негритянкой).

На станции «Девяткино» пассажиров прибавилось и напротив меня села женщина тридцати-пятидесяти лет, среднего роста, с некрасивой фигурой и некрасивым лицом, одетая в длинный зеленый сарафан с разрезом до бедра. Женщина положила ногу на ногу, и разрез позволил мне рассмотреть одну ногу полностью. Она была некрасивой: ступня – огромной, наверное, сорокового размера, икра – слишком мускулистой, а ляжка – жирной. Расцветка трусов мне тоже не понравилась – ярко-красные с серыми розами.

Женщина пила пиво. Поймав мой взгляд, она подмигнула, улыбнулась, показав лошадиные зубы, и сказала:

– Классная ножка, да? Она многим нравится, меня, кстати, Жанной зовут.

– Дa уж, ножка классная, а ваша фамилия, случайно, не д`Арк? – спросил я и тоже улыбнулся.

Женщина захихикала и ответила:

– Нет, моя фамилия более известная – Агузарова.

– Тоже неплохо. Но мне больше нравится д`Арк.

Женщина, приободренная моим вниманием, спросила:

– А тебя, малыш, как зовут?

– Александр Дюма, отец и сын в одном лице.

– Очень приятно, а за знакомство надо выпить.

Жанна опустила задранную ногу на пол, после чего сарафан почти полностью ее прикрыл, достала из своей сумки белое вафельное полотенце, расстелила его на моей сумке с трупом, затем из ее сумки появились: бутылка водки, два пластмассовых стакана, бутерброды с ветчиной, сыр и свежие огурцы с помидорами. Все это выглядело настолько аппетитно, что я сразу же вспомнил о своем пустом желудке. Он вожделенно заурчал. Последний раз я ел утром, а потом забыл о еде. И вот теперь некрасивая незнакомая женщина предлагает мне красивую еду. Почему же я должен от нее (в смысле – от еды) отказываться? Я и не собираюсь этого делать. Я смотрю в ее маленькие глазки, зеленеющие из-под нависших густых белесых бровей, на ее крупный горбатый нос, на узкие не накрашенные губы, на красные полные щеки, на тройной подбородок, на узкий лобик, на короткие редкие волосы на голове и говорю:

– За знакомство можно и выпить.

Женщина быстро открывает бутылку, наливает по полному стакану, ставит бутылку на сумку, поднимает свой стакан, чокается с моим и говорит:

– Поехали, малыш, за знакомство, бог даст, не последнюю пьем.

После этого она выпивает двухсотграммовый стакан тремя глотками, закусывает огурцом и смотрит вопросительно на меня:

– Хорошая водочка, малыш, пей, не стесняйся и ветчиной закусывай.

Полными стаканами водку я не пью уже давно, потому что в этом мало удовольствия: очень быстро пьянеешь и потом ничего не помнишь. Поэтому я отпиваю граммов пятьдесят, ставлю свой стакан на место и начинаю активно закусывать. Ветчина хороша, также как и сыр с помидорами и огурцами.

Женщина удивляется:

– Да ты же не допил – это плохая примета, жизнь будет неполной.

Она хватает мой стакан, допивает водку, запивает пивом из бутылки и улыбается:

– Вот так, малыш, учись пить, иначе тебе будет трудно владеть такой классной женщиной, как я.

Я с ней соглашаюсь:

– Да, с такой женщиной мне будет трудновато.

– Ничего, не робей, ты еще молодой мальчик и всему сможешь научиться… если у тебя стоит, конечно. – Женщина вдруг перестает улыбаться и спрашивает: – Послушай, малыш, а у тебя стоит или нет? Не люблю мужиков, у которых не стоит, они хуже баб.

Я, не переставая с аппетитом жевать, говорю:

– Мои женщины на меня не обижались.

Попутчица с недоверием смотрит на меня:

– А может, твои женщины – лесбиянки.

– Может быть, но они мне об этом не рассказывали.

Женщина снова разливает водку по стаканам, касается сумки с трупом и спрашивает:

– А почему она такая холодная? Ты что, лед везешь, что ли?