Евгений Дубровин - Племянник гипнотизера

– Пламенный привет, гражданин начальник! – Племянник гипнотизера снял кепочку и помахал ею. – Дозвольте закурить.

Председатель полез во внутренний карман пиджака и вытащил сигарету. Скиф воткнул ее в рот.

– Не тем концом.

– Благодарствую. С «Байкалом» проще. Хорошо живешь, гражданин начальник.

– Ты тоже мог бы так жить.

– В этом-то все и дело. У меня дядюшка – профессиональный гипнотизер. Так он мне каждый раз говорит: «Саша, зачем ты пошел в мелкие хулиганы, шел бы ты в ученые, окончил бы сельскохозяйственный институт, стал бы животным доктором, застрявшую картошку из коровьих глоток вытаскивал бы».

– Ну, а ты что?

– А я ему говорю: я лучше буду учиться на пятнадцатисуточника. Работа не пыльная, кормят хорошо, в милиционерской столовой питаемся. А сейчас придумали по деревням нас возить. Тут житуха совсем законная. Не заметили, как уже полсуток пролетело. Ты сколько тут нас держать собираешься, гражданин начальник?

– Двадцать пять суток.

Скиф засмеялся:

– Шутить изволите натощак, гражданин начальник.

– Десять суток я начислил вам за вчерашнее…

Наступило молчание. Скифы переглянулись.

– Всегда ценил людей с чувством юмора, – наконец сказал Скиф.

– В данном случае юмор отсутствует. Впредь за подобные штучки я буду начислять вам еще больше. Это уж на первый раз.

Циавили, который стоял сзади всех, протиснулся вперед.

– А кто ты такой есть? – закричал он, выставив фараонскую бородку. – Ты что, судья? Ты превышаешь власть! За это знаешь, что будет!

– Это уж моя забота. Впрочем, если вы будете перевыполнять норму в два раза, я стану вам засчитывать день за два. Количество выдаваемой пищи тоже будет зависеть от работы. Станете филонить – продуктов не получите.

– Да это прямо лагерь какой-то, – удивился Скиф. – Мы подчиняемся только нашему непосредственному начальству – старшине. А вас мы знать не знаем. Так я говорю, гражданин старшина?

Петр одернул шинель, поправил кобуру.

– Это в самом деле… не совсем законно.

– А топить в речке движок – законно? А бить мне стекло – законно?

– Я этот движок, – прохрипел Мотиков, – каждый вечер… уничтожать буду.

– Ладно, садитесь, поехали, мне некогда с вами выяснять отношения. Коровы не ждут. Старшина, давай команду.

Музей посмотрел на Скифа. Племянник гипнотизера скрипнул зубами.

– Ладно, поедем, – сказал он.

Обедали за коровником, прямо на траве. Здесь было тихо и солнечно. Циавили даже решил загорать. Его тощая прыщеватая спина белела среди густого подорожника, как солончак. Обед был скудным: буханка хлеба, селедка да консервы – все, что нашлось в магазине. Председатель сдержал слово. Он несколько раз приезжал на ферму посмотреть, как работают пятнадцатисуточники, недовольно хмыкал, и поскольку скифы валяли дурака, телега, на которой стояли бидоны с борщом, кашей и молоком, распространяя умопомрачительный запах, объехала их стороной.

За коровником шел горячий спор.

– Мне эта затея, мальчики, не нравилась с самого начала! Идиотская выдумка! – кричал из травы донжуан. – Волосы посбривали, туфли все деформировались, а чего достигли? Двадцать пять суток! Я и так худой, а тут жратвы не дают.

– Ешь селедку, от нее жирнеют, – подал совет чемпион.

Племянник гипнотизера сидел на двух кирпичах и спокойно отражал нервные наскоки донжуана.

– Рожи вы! Нельзя пасовать при первых же трудностях, – поучал он. – Все предусмотреть было нельзя. Кто же знал, что он окажется таким упрямым ослом? Это нетипичный председатель, неприятное исключение, а я свой план строил на типичном председателе.

– Типичный, нетипичный! Нам-то какое дело! Надо, мальчики, сегодня же рвать отсюда когти! А то он еще какое-нибудь дело пришьет! Вызовет настоящую милицию!

– Какой смысл? Петр под рукой. Ты только построже с нами. Кричи побольше. Циавили даже можешь иногда пинка дать. Он совсем уж филонит.

– Тебе бы…

– Что?

– Ничего!

– Мотя!

Чемпион перестал сосать селедочный хвост и уставился на щуплого донжуана, как удав на кролика.

– Я сегодня же уйду!

– Ты нам все сорвешь. Побег заключенного – знаешь что такое? Сразу нагрянут детективы.

– Черт' Вот влип в историю. Лучше бы уж уехал на Колыму. Двадцать пять суток вкалывать ни за здорово живешь! Кто хочет – пусть остается. Петр, ставь вопрос на голосование!

Музей, которому положение не позволяло оголяться, жуя хлеб, намазанный консервами, расхаживал около в своей милицейской форме Он тоже считал, что дело безнадежное.