Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

— Мы отвлеклись, когда леди Дафна Винкворт испустила вопль.

— Верно. Ее сестры, узнав, что Гертруда собирается замуж за брата мисс Перебрайт, которая проживает в доме викария, и что сам этот брат — по профессии актер, тоже испустили вопли.

Меня подмывало спросить насчет их воплей, было ли и их слышно до самого Бейсингстока, но по здравом размышлении я воздержался.

— Им не нравится Тараторка и не нравятся актеры. Во времена их молодости, при старой королеве Елизавете, [50] Королева Елизавета I Тюдор правила в Англии с 1558 по 1603 г. на актеров смотрели как на повес и бродяг, и они до сих пор не могут взять в толк, что современный актер — это солидный член общества, получающий свои шестьдесят фунтов в неделю и большую их часть помещающий в надежные государственные бумаги. Да черт возьми, научили бы меня, как обвести налоговую инспекцию, я бы стал богатым человеком! Ты не знаешь способа, как их перехитрить, Берти?

— Нет, к сожалению. Боюсь, что этого даже Дживс не знает. Так тебя, значит, спустили с лестницы?

— Примерно так. Гертруда прислала мне письмо, что ничего не выходит. Ты наверно задашь вопрос, почему мы не поженимся без согласия родительницы?

— Я как раз собирался спросить.

— Не могу уговорить Гертруду. Она боится маменькиного гнева.

— Страшная женщина, должно быть, эта маменька.

— Кошмарная. Была директрисой школы для девочек старшего возраста. Гертруда тоже отбывала у нее там каторгу и до сих пор не изжила боязни. Так что о женитьбе вне лона семьи не может быть и речи. А тут еще вот какая, загвоздка, Берти. Таратора выхлопотала для меня контракт на своей студии в Голливуде, и я теперь с минуты на минуту могу уехать. Ужас какой-то.

Я помолчал. У меня в памяти брезжила вычитанная где-то фраза насчет того, что что-то там такое чему-то там такое не помеха, но точной формулировке никак не поддавалась. В смысле, что если девушка тебя любит, а ты вынужден временно оставить ее на хранение, то она может и подождать, что я Китекэту и высказал. А он ответил, что так-то оно так, да только мне еще не все известно. Там, по его словам, строится мощная интрига.

— Теперь мы подходим, — сказал он, — к этому исчадию ада, Хаддоку, и вот где, Берти, мне нужна твоя братская помощь.

Я ответил, что не совсем понял, а он сказал, что еще бы мне совсем понять, черт подери, может быть, я все-таки секунду помолчу и дам ему договорить, и я сказал, да ради Бога.

— Хаддок! — произнес Китекэт с зубовным скрежетом и прочими проявлениями чувств. — Хаддок, разрушитель семейных очагов! Известно тебе что-нибудь об этом первостатейном гнусе, Берти?

— Только то, что его папаша был владельцем того самого «Похмельного холодка».

— Да, и оставил ему столько монет, что потопят целую галеру. Я не хочу сказать, что Гертруда может выйти за него из-за денег. Такой грубый расчет она с презрением отвергнет. Но вдобавок к груде наличности он еще красив, как греческий бог, и очень обаятелен. Гертруда сама так написала. И мало того, я еще понял из ее писем, что вся их семейка оказывает на нее давление в его пользу. Сообрази, какое давление способны развить одновременно мать и четверо теток. Я начал понемногу представлять себе положение вещей.

— То есть Хаддок хочет занять твое место?

— Гертруда пишет, что он ее обрабатывает и так и эдак. Нет, ты только посмотри, что за птица этот тип. Порхает с цветка на цветок, лакомится, еще совсем недавно он точно так же обхаживал Таратору. Спроси у нее при встрече, но только тактично, ее вся эта история жутко травмировала. Говорю тебе, он — угроза обществу. Его надо посадить на цепь ради безопасности чистых девичьих сердец. Но мы с ним еще расправимся, точно, а?

— Что точно, а?

— Расправимся, увидишь. Слушай, что мне от тебя надо. Согласись, что даже такой нахал, как Эсмонд Хаддок, ближайший прототип южноамериканского сердцееда, не станет осуществлять свои гнусные ухаживания прямо у тебя на глазах.

— То есть ему для этого нужен тет-а-тет?

— Вот именно. Так что ты, как только очутишься в «Деверил-Холле», сразу же принимайся портить ему его подлую игру. Постоянно будь рядом с Гертрудой, не отходи ни на шаг, будто приклеенный. Главное, чтобы он не мог остаться с нею наедине среди роз. Если планируется посещение розария, присоединяйся. Ты меня понимаешь, Берти?

— О да, я тебя понимаю, — ответил я не совсем уверенно. — Что-то вроде Мэри и ее барашка, который везде за ней ходил, ты, может, слыхал такое стихотворение? Я его часто декламировал в детском возрасте. Ну, там, в общем, рассказывается, как у Мэри был барашек, весь беленький, как снег, и куда она ни пойдет, и он идет за ней. Словом, ты хочешь, чтобы я действовал в его духе?