Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

— Оутс так бесновался, можно было подумать, Бартоломью выгрыз у него фунт мяса. Сейчас он тоже рвет и мечет. Я больше не в силах терпеть это полицейское преследование. Можно подумать, мы живем в России. Берти, надеюсь, вы тоже ненавидите полицейских?

Я не готов идти столь далеко в своем отношении к этой превосходной в целом категории людей.

— Пожалуй, но, так сказать, не en masse, [18] В целом, в совокупности (фр.). надеюсь, вы меня понимаете. Они все разные, как и представители других слоев общества. Есть спокойные и добродушные индивиды, у кого-то этих качеств не хватает. Я знаю очень достойных полицейских. С тем, что дежурит возле «Трутней», мы просто приятели. Что касается этого Оутса, мне трудно судить, я ведь его почти не знаю.

— Можете поверить мне на слово: редкостный негодяй. И этот негодяй будет жестоко наказан. Помните, я не так давно обедала у вас? Вы еще рассказывали о том, как пытались сорвать каску с полицейского на Лестер-сквер.

— Да, тогда-то я и познакомился с вашим дядюшкой. Именно этот инцидент свел нас.

— В тот день ваш рассказ не произвел на меня особого впечатления, но на днях он мне вдруг вспомнился, и я подумала: «Поистине, из уст младенцев и грудных детей!». [19] Псалом 8, 3: «Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу, ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным Врага и мстителя». Я так давно искала способ отомстить Оутсу, и вот, пожалуйста, — вы мне его подсказали.

Я вздрогнул. В значении ее слов нельзя было ошибиться.

— Неужели вы решили украсть его каску?

— Ну что вы, конечно, нет.

— Очень мудро с вашей стороны.

— Я отлично понимаю: это должен сделать мужчина. И потому попросила Гарольда. Он, святая душа, постоянно твердит, что готов ради меня на все.

Обычно на лице у Стиффи задумчивое, мечтательное выражение, кажется, что мысли ее витают в высоких и прекрасных далях. Упаси вас Боже поверить этому лицедейству. Она не узнает прекрасную, возвышенную мысль, даже если ей подать ее на вертеле под соусом «тартар». Как и Дживс, она редко улыбается, но сейчас на ее лице сияла экстатическая — проверю потом это слово у Дживса — улыбка, а глаза ярко горели.

— Ах, он такой необыкновенный, удивительный, — пропела она. — Знаете, мы с ним помолвлены.

— В самом деле?

— Да, только никому ни слова. Это великая тайна. Дядя Уоткин ничего не должен знать, пока мы его не умаслим.

— А кто такой этот ваш Гарольд?

— Наш деревенский священник. — И она обратилась к Бартоломью: — Правда ведь, наш прекрасный, добрый священник украдет для твоей мамочки каску у этого противного, злого полицейского, и твоя ненаглядная мамочка станет самой счастливой женщиной на свете?

И так далее в том же духе, но меня от сюсюканья тошнит. А вот представления этой юной преступницы о нравственности — если только слово «нравственность» здесь вообще уместно — привели меня в полное смятение. Знаете, чем больше я провожу времени с женщинами, тем крепче убеждаюсь: необходим закон. Нужно что-то делать с прекрасным полом, иначе здание общества рухнет до основания, а мы будем только хлопать ушами, как ослы.

— Священник? — повторил я. — Господь с вами, Стиффи, не станете же вы просить священника похитить у полицейского каску!

— Не стану? А почему?

— Очень странная просьба. Из-за вас беднягу могут лишить сана.

— Что значит лишить сана?

— Так наказывают духовных лиц, которые совершают неподобающие поступки. И, несомненно, именно так закончится для праведного Гарольда позорная авантюра, на которую вы его подбиваете.

— Не вижу в ней ничего позорного.

— Вы считаете подобные эскапады для священника в порядке вещей?

— Да, считаю. Во всяком случае, у Гарольда они получаются виртуозно. Когда он учился в колледже Магдалины, [20] Один из колледжей Кембриджского университета, основан в 1542 г. он невесть что вытворял, пока на него не снизошло духовное прозрение. А так он просто удержу не знал.

В колледже Магдалины? Интересно. Я и сам в нем учился.

— Стало быть, выпускник Магдалины? А в каком году он ее окончил? Может быть, я его знаю.

— Еще бы не знать! Он часто вас вспоминает. А когда я ему сказала, что вы едете к нам, страшно обрадовался. Это Гарольд Пинкер.

Я чуть дар речи не потерял.

— Гарольд Пинкер! Растяпа Пинкер, старый дружище! С ума сойти! Один из моих лучших друзей. Я часто думал, куда он подевался? А он, оказывается, втихаря заделался священником. Лишний раз подтверждает истину, что половина людей не знает, как живут остальные три четверти. Это надо же — Растяпа Пинкер! И он сейчас спасает души, вы меня не разыгрываете?