Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

Я распечатал ее, и краска стыда немедленно залила мне щеки, как только глаз прочел подпись «Мадлен». Ну, а уж потом глаз прочел и весь текст, будь он проклят. Там было написано следующее:

«Финк-Ноттлу

«Деверил-Холл»

Кингс-Деверил

Гемпшир.

Письмо получила. Не понимаю почему не дошла успокоительная телеграмма. Очевидно вы скрываете крайнюю серьезность происшествия. Лихорадочном волнении. Опасаюсь худшего. Буду «Деверил-Холле» завтра днем. Приветы. Поцелуи. Мадлен».

Да, вот какая торпеда взорвалась у меня под бушпритом. У меня было чувство, как, знаете, бывает, будто какой-то шутник вдруг вынул из моих ног все косточки и заменил просто студнем. Перечитал телеграмму: вправду ли там значилось то, что мне привиделось? Оказалось — вправду, и тогда я поднял ладони и упрятал в них лицо.

Что меня больше всего угнетало, так это отсутствие советчиков. Когда судьба, дав тебе в глаз, тут же еще добавит под зад коленкой, всегда хочется скликнуть своих и все с ними обсудить, а тут своих — ни души, и скликать некого. Дживс в Лондоне, Китекэт в Бейсингстоке. Я был прямо как премьер-министр, когда он объявляет важное заседание кабинета, а выясняется, что министр внутренних дел и лорд-председатель Совета рванули проветриться в Париж, а министр сельского хозяйства и рыболовства со всей остальной бражкой — на собачьих бегах.

Однако делать, похоже, было нечего, оставалось ждать, когда Китекэт, просидев в кинозале «Последние новости», а потом кинофильм, а потом еще короткометражную комедию «Дурацкая симфония», двинется домой. И хотя рассудок мне подсказывал, что вернется он, в лучшем случае, часа через два и что даже по возвращении он с вероятностью ста против восьми ничего конструктивного предложить не сможет, я тем не менее занял позицию в воротах и ходил туда-сюда, обшаривая взором горизонт, подобно сестре… как бишь ее… про которую мы когда-то читали.

Было уже, прямо скажем, не рано, и местное содружество пернатых давно пропело отбой, когда, наконец, на дороге показался мой «Бентли». Я помахал, Китекэт нажал на тормоза.

— А, Берти, привет, — произнес он полушепотом, а почему так, мне стало понятно, когда он сошел на землю, и я отвел его в сторону, и он все мне объяснил.

— Неудачно получилось, — сказал он, бросая сострадательный взгляд на свою спутницу, которая сидела, глядя прямо перед собой и время от времени поднося к глазам платочек. — При той популярности, какой пользуются кинобоевики, я мог бы это предвидеть. Весь фильм кишел полисменами, они дюжинами носились туда-сюда и приговаривали: «Долго в молчанку играть будешь?» Бедняжка Куини не смогла этого выдержать. Это же как нож острый в старую рану вонзить и повернуть. Теперь уже лучше, но еще сморкается.

Я думаю, если взять свору собак-ищеек и прочесать все западные кварталы лондонского центра самым частым гребнем, едва ли найдется четыре человека, более склонных, чем Бертрам Вустер, проявить сочувствие женскому горю, и в обычных обстоятельствах я бы, бесспорно, присвистнул тихонько и проговорил: «Ай-яй-яй». Но сейчас у меня не было буквально ни одной свободной минуты на сочувствие пострадавшим горничным. Весь запас сочувствия в моем распоряжении имел одного адресата — Вустера, Б.

— Прочти, — сказал я. Китекэт подмигнул.

— Что я вижу? — произнес он так называемым сардоническим тоном. — Выходит, кодекс Вустеров дал течь? Я так и думал.

Наверно, он готов был еще пораспространяться на эту тему и вволю поиронизировать на мой счет, но тут взгляд его скользнул по документу, и общее содержание ударило его под дых.

— Гм, — вымолвил Китекэт. — С этим надо будет разобраться.

— Да уж, — подтвердил я.

— Тут потребуется рука мастера. Придется хорошенько пораскинуть мозгами.

— Я уже не один час тут раскидываю.

— Да, но твои мозги — дешевый эрзац, от них мало проку. Совсем другое дело, если сливки своего интеллекта приведет в действие такой человек, как я.

— Эх, был бы тут Дживс!

— Да, Дживс бы сейчас не помешал. Жаль, что его нет среди нас.

— И жаль еще, — не удержался напомнить я, хотя человек с тонким вкусом предпочитает не тыкать по больному месту, — что ты все это начал, подбив Гасси забраться в фонтан на Трафальгарской площади.

— Что верно, то верно. Поступок, достойный сожаления. Но в тот момент он, надо сказать, просто напрашивался. Тут у тебя под рукой и фонтан, и Гасси, и вполне вероятно, что такая возможность никогда больше не повторится. При том что последствия, я не отрицаю, оказались плачевными, ей-богу дело того стоило. Кто не видел, как Гасси Финк-Ноттл, во фраке и всей вечерней выкладке, в пять часов утра ловит тритонов в фонтане на Трафальгарской площади, тот не жил по-настоящему. Ему нечего будет поведать внукам. Но если разбираться, на ком сколько вины, то надо углубиться дальше в прошлое. Корень зла — в том обеде, которым ты уговорил меня накормить Гасси. Чистое безумие. Ты должен бы знать, что ничем хорошим ото не кончится.