Китекэт опустился в кресло, смежил веки и некоторое время пребывал в неподвижности. Потом вдруг, будто бомба взорвалась у него в черепной коробке, он с глухим стоном выпрямился, сдавив ладонями виски. И тут мне сразу все стало ясно. Когда человек вот так хватается за голову в убеждении, по-видимому, что иначе она у него расколется пополам, ошибочно думать, что он превратился в живой труп просто по причине несчастной любви. Я тронул звонок. Появился Дживс.
— Будьте добры, порцию вашего утреннего живительного, Дживс.
— Очень хорошо, сэр.
Он, мерцая, выскользнул из комнаты, а я направил на Китекэта испытующий взор. Я слышал от людей знающих, что похмелье бывает шести родов: «Сломанный компас», «Швейная машинка», «Комета», «Атомная бомба», «Бетономешалка» и «Черная кикимора», и судя по виду Китекэта, он страдал сейчас одновременно всеми шестью родами.
— Налакался вчера? — спросил я.
— Наверно, немного перебрал, — признался он.
— Сейчас Дживс притащит живительное.
— Благодарю тебя, Берти, — тихо и прочувствованно произнес Китекэт и опять смежил вежды.
Похоже, он намеревался малость вздремнуть и тем восстановить силы организма, и я бы лично предоставил ему в этом деле свободу выбора. Но у Тараторки характер потверже моего. Она обеими руками схватила его за голову и встряхнула так, что он подпрыгнул до потолка, испустив на этот раз вопль далеко не сдавленный, а, наоборот, довольно мощный, подобный предсмертному реву сотни издыхающих гиен. Естественно, в ответ и Сэм Голдуин залаял так, что задрожали небеса, и мне пришлось, чтобы убрать этот звук из эфира, подтащить пса к двери и вытолкать вон. По возвращении же я застал Тараторку распекающей брата на все корки.
— Ты же дал мне честное слово, чучело несчастное, что не будешь напиваться, — говорила она с сестринским металлом в голосе. — Выходит, ты продал честное слово Перебрайтов?
— Легко тебе говорить, — с некоторой горячностью возражал Китекэт. — Я, когда давал честное слово Перебрайтов, что не буду напиваться, разве знал, что окажусь за одним столиком с Гасси Финк-Ноттлом? Вот Берти подтвердит, что без сильных стимулирующих средств провести вечер в обществе Гасси Финк-Ноттла нет никакой человеческой возможности.
Я кивнул.
— Он прав, — говорю. — Общество Гасси Финк-Ноттла, даже когда он в наилучшей форме, не всякому по силам. А вчера вечером он еще был, насколько я разбираюсь, в подавленном настроении.
— Очень подавленном, — подтвердил Китекэт. — Помню, когда я возвращался из турне в начале своей театральной карьеры, бывало, выйду в Саутпорте, а дождь льет беспросветно — бррр, и такую же беспросветную тоску наводит Гасси. Сидит, челюсть отвисла, глаза по-рыбьи вылупил и смотрит…
— Гасси поссорился со своей нареченной невестой, — пояснил я попутно.
— …и в конце концов мне стало ясно, что для меня есть только один способ остаться в живых. Я велел официанту приволочь большую бутыль и поставить возле меня. После этого немного полегчало.
— Гасси-то конечно пил апельсиновый сок?
— Исключительно, — ответил Китекэт и весь передернулся.
Я вижу, несмотря на его мужественное покаяние, Тараторка все еще готова обрушить на его бедную больную голову потоки сестринских укоров, ибо даже лучшие из женщин не способны промолчать наутро после возлияний. И я поспешил перевести разговор на нейтральные рельсы.
— А где вы ужинали?
— В «Дорчестере».
— А потом заезжали еще куда-нибудь?
— О да.
— Куда?
— Да так, в разные места. «Ист Далуич», «Пондерс-Энд», «Маяк».
— В «Маяк»-то зачем?
— Мне давно туда хотелось. Может, думал, посмотрю, откуда прожектор светит. А насчет «Далуича» и «Пондерс-Энда» не могу тебе сказать. Наверно кто-то мне их похвалил, или просто надо было срочно сменить обстановку, увидеть новые лица. Я нанял такси на весь вечер, и мы катались по улицам, любовались городскими пейзажами. Под конец очутились на Трафальгарской площади.
— В котором часу?
— Около пяти утра. Ты бывал на Трафальгарской площади около пяти утра? Очень живописно. Знаменитый фонтан в первых утренних лучах. И как раз, когда мы стояли на краю фонтана, а заря золотила окрестные крыши, мне пришла в голову мысль, которая показалась тогда превосходной, но, как я понимаю теперь, была неудачной.
— Что за мысль?
— Я подумал, что в фонтане вполне могут водиться тритоны, и зная, как Гасси Финк-Ноттл их обожает, посоветовал ему забраться в фонтан и пошарить.
Читать дальше