Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

– Так ты уже решил, куда? – обрадованно спросил Таджибек, которому давно не терпелось возглавить обещанный ему корпус. – Обещал к вечеру определиться.

– Еще думаю. Может, двину на Германию. У них богатые земли... Вообще-то, я жду знака свыше, – признался Повелитель вселенной. – Уверен, само Небо в нужный момент подскажет мне, куда и когда выступать. По всей видимости, этот час еще не настал. Пока же я склоняюсь к тому, что...

Внезапно входной полог юрты распахнулся и внутрь втолкнули взъерошенного человека с испуганным лицом. Запнувшись за что-то, он упал, ударившись лбом о войлок – вышло очень органично и почти ловко, словно он сделал так специально, блюдя этикет.

– Зачем меня сюда привели! Зачем похитили? Я, между прочим...

– Молчать, нечестивая собака!

Человеку дали пинка под ребра, он болезненно охнул, страдальчески скривился и замолчал. Едва он попробовал встать на ноги, ему тут же дали еще раз – по почкам, – и он окончательно затих, уже не решаясь шелохнуться.

– Это и есть ваш ученый человек? – недоверчиво присмотревшись к незнакомцу, вопросил Бастурхан.

– Так точно! – ответил один из приведших незнакомца воинов. – Яков Фридман, из Улан-Батора. Лучший филолог Монголии.

– Это что же получается... – в ярости прошипел Бастурхан. – На всю страну нет ни одного ученого монгола, на всю Великую Монголию нашелся один только Яков Фридман?

– Выходит так, Повелитель, – подтвердил тот же воин виновато.

– Черт знает что! – вскипел Бастурхан, еще более утверждаясь в правильности выбранного пути. – Ну да ничего, придет наше время. Скоро мы... – Он не договорил, сделал знак воинам, чтобы человека подняли на ноги, и того мгновенно рванули за плечи, выпрямляя, затем дали подзатыльник, заставив слегка согнуться.

– Не смотреть на Повелителя! – грозно шепнул ему воин. – Не сметь поднимать глаза, смотреть на войлок, собака!

– Ты кто? – спросил Бастурхан.

– Яков Фридман, – пробурчал, глядя в войлок, ученый человек.

– Это я уже знаю, – проявляя терпение, негромко сказал Бастурхан. – Еще кто?

– Филолог. Лингвист. Немножко историк.

– Летопись вести сможешь?

– Смогу. Наверное, смогу. Не пробовал, но ничего хитрого в том нет.

Какое-то время Бастурхан смотрел на него молча, размышляя.

– Черт с ним, – наконец сказал он. – Умыть, приодеть, накормить, глаз с него не спускать.

– Слушаемся, Повелитель!

– Да, еще...

Воины, схватившие Фридмана за руки и поволокшие его к выходу, задержались, почтительно склонив головы.

– Не бить. Пока не бить. Я скажу, когда следует.

– Слушаемся, Повелитель!

– Такие дела, – отстраненно, неизвестно по какому поводу сказал Бастурхан, пока специальный человек разливал по пиалам кумыс. – Пора ложиться. Завтра много дел. Ну, будем...

– Будем, – с трудом подавив зевок, сказал Таджибек.

– Будем, – подтвердил Богурджи.

Трое оросили губы жизнетворным напитком...

Глава 13. Президент

Подпутин жестом отпустил записавшего его распоряжения секретаря и взялся за телефонную трубку. Набрав номер, он некоторое время слушал длинные гудки, затем вдруг поймал себя на том, что морщится – кажется, даже стандартный звук гудков был ему неприятен, потому что обозначал скорое соединение с неприятным с некоторых пор человеком. Открытие это тоже было неприятным – ведь он президент и должен владеть своими эмоциями. В течение нескольких секунд он при помощи тренированной воли убрал свидетельства неподобающего должностному лицу проявления чувств в виде морщинок между бровей, затем, с помощью той же воли произведя некоторые манипуляции с оказывающей сопротивление группой лицевых мускулов, находящейся вокруг рта, растянул губы в приветственной улыбке.

– Здравствуйте, Борис Абрамович, – произнес он с этой улыбкой, почти физически ощущая, как затрясло человека на другом конце провода.

– Здравствуйте, Владимир Владимирович, – отозвался человек. По голосу чувствовалось, что он тоже улыбается, хотя вряд ли его трясло от радости. Очевидно, он тоже умел неплохо манипулировать группами своих лицевых мышц. Еще чувствовалось, что он сидит. Почему-то президенту вспомнилось, что, разговаривая со Сталиным, люди вставали.

– Прошел один день, – лишенным интонаций голосом напомнил Подпутин. – В вашем распоряжении осталось еще два.

– Я помню, – глухо отозвался голос. Чувствовалось, что с лица человека исчезла улыбка, а сам он встал.

– Вы сидите, сидите, Борис Абрамович, – уверенно определив это, разрешил президент. Его улыбка стала еще шире, дружелюбней, и можно было сделать вывод, что в части владения лицом он своего собеседника явно превзошел. – Я ж не Сталин какой-нибудь. Позвонил просто, чтобы напомнить. Как наши дела?