Джером Джером - Вечерняя прогулка джентльмена

«А если нет?» — спросил я, и она посмотрела на меня пристальным взглядом.

«Я обещала ему, — сказала она, — если он сделает то, что я прошу, я выйду за него замуж. И он как будто выполнил мою просьбу».

«Так ведь ее можно „выполнить по-разному“», — говорю я, и, видя, что мое сообщение сердца ей явно не разобьет, я рассказал ей все как было.

Она молча меня выслушала, а когда я закончил, обвила мне руками шею и поцеловала. Сейчас я стар и гожусь ей в деды, но лет двадцать тому назад сердце бы у меня екнуло.

«По-моему, я смогу вернуть мисс Балстроуд ее три сотни фунтов», — со смехом сказала она и побежала наверх переодеваться. Когда я позже заглянул в кухню, она хлопотала там, что-то напевая.

Мистер Джон явился на автомобиле и, по виду, явно не в настроении.

«Собери-ка мне кое-что из вещей для пешей экскурсии, — сказал он. — Да не забудь рюкзак. Я уезжаю в Шотландию поездом восемь тридцать».

«Надолго ли вы отправляетесь?»- спросил я.

«Не знаю, как получится, — отвечал он. — Как только вернусь, сразу женюсь».

«На ком же?» — осведомился я, хотя, разумеется, знал.

«На мисс Балстроуд», — ответил он.

«Что ж, — сказал я, — она…»

«Довольно! — прервал он меня. — Все это я уже слыхал в течение двух последних суток от них троих. Что она социалистка. Что она суфражистка. И все такое прочее. И что она будет мне идеальной спутницей. К тому же она хорошо обеспеченная дама, что даст мне возможность посвятить все свое время исключительно отстаиванию прав человечества. Наш дом явится средоточием передовых идей. Вместе с ней мы будем иметь счастье предаваться общественной деятельности. Может ли мужчина желать большего?»

«Вам лишь остается пожелать, чтобы ужин подали пораньше, — заметил я, — раз поезд у вас в восемь тридцать. Пойду скажу кухарке…»

Тут он снова перебил меня, вскричав:

«Кухарке можете передать, чтоб убиралась к черту!»

Ясное дело, я в удивлении уставился на него.

«Она собирается выйти замуж за подлое дрянцо, за некого сборщика квартирной платы, кого она в грош не ставит!»

Я не мог понять, почему это его так рассердило.

«Как бы то ни было, — заметил я, — вам-то что за дело? К тому же она вовсе и не собирается».

«Не собирается — что?» — переспросил мистер Пэрэбл.

«Не собирается выходить за него замуж», — сказал я.

«Это почему?» — удивился он.

«Сами у нее и спросите», — предложил я.

Тогда-то я не знал, что с моей стороны так говорить было неумно, однако не уверен, что этого говорить вовсе не следовало бы. Стоило ему проявить упрямство, как и в меня вселялся какой-то бес. За мистером Джоном я приглядываю с тех пор, когда он был еще малюткой, потому мы оба с ним не всегда так как нужно обходимся друг с дружкой.

«Скажи кухарке, что я хочу ее видеть», — велел он.

«Она как раз сейчас в…» — начал я.

«Меня не интересует, где она в данный момент! — Казалось, он решил прерывать меня постоянно. — Пусть явится сюда».

Кухарка хозяйничала в кухне.

«Он хочет тебя немедленно видеть», — сказал я.

«Кто?» — спросила она.

«Мистер Джон!»

«Зачем я ему понадобилась?» — спросила она.

«Откуда мне знать?» — сказал я.

«Неправда, вы знаете!» — сказала она.

Характер и у нее всегда отличался упрямством, и, прикинув, что это сэкономит время, я взял да и рассказал ей наш разговор.

«Ну что? — спросил я. — Пойдешь ли теперь?»

Она застыла, уставившись на печенье, которое вырезала из теста. Потом повернулась ко мне: удивительная улыбка играла на ее губах.

«Знаете, что бы вам сейчас пошло? — сказала она. — Крылышки, крохотный лук и стрелы!»

Она даже не стала вытирать руки, мигом кинулась наверх. Примерно через полчаса я услышал, как звякнул колокольчик. Когда я вошел, мистер Джон стоял у окна.

«Ты уложил вещи?» — спросил он.

«Сейчас уложу!» — сказал я.

Я вышел в коридор и вернулся с одежной щеткой.

«Что это ты собираешься делать?» — спросил он.

«Вы, верно, не заметили, — сказал я, — но у вас весь костюм в муке».

«Кухарка поедет со мной в Шотландию!» — сказал он.

Я приглядываю за мистером Джоном с той поры, когда он был еще малюткой. В этом году ему исполнилось сорок два, но когда он прощался со мной за руку через окошко кеба, я готов был поклясться, что ему снова не больше двадцати пяти.