Анатолий Шендерович: Диалог в ходе эксперимента

— Любителей пощипать травку там тоже немало.

— Они все могли бы пользоваться растительной пищей.

— Не сложилось. Саморазвитие, не так ли?

— Смеёшься? Я смотрю, не зря я приладил тебе рожки и прочие атрибуты чёрта… Ты становишься самим собой. То есть чёртом.

— Вхожу в образ?

— Что-то в этом роде…

— А почему тебя интересовали всякие палки и камни?

— Потому что это первые орудия труда, а значит, первые признаки мыслительной деятельности.

— А сейчас что? Когда какой-нибудь гад ползучий лежит в воде, как бревно, а потом — хоп! — и бедная тварь оказывается у него в пасти. Он что, не притворяется бревном?

— Притворяется. Но это не мыслительная деятельность. Это инстинкт.

— Какой ещё инстинкт?

— В данном случае — пищевой, ощущение голода. Вообще-то их много, всяких инстинктов.

— Назови хотя бы парочку.

— Инстинкт страха… Инстинкт продолжения рода…

— А разум?

— Разум — это не инстинкт. Инстинктом можно назвать любопытство, любознательность, но не разум… О, если бы разум правил миром!

— Что-то подсказывает мне, что ты уже знаешь результат своего эксперимента…

— Нет, не знаю. Но некоторые предчувствия… Да-с… Предчувствия. Странная это штука, не могу её объяснить, но… Вот что, господин Чёрт, нам важно не пропустить этот момент эволюции…

— Ich bin ganz Ohr — я весь обратился в слух.

— Господи, где ты успел набраться? Впрочем, миль пардон, как ты уже сказал однажды, — говори на каком хочешь. Да, так на чём мы остановились?…

— Мы остановились на палках и камнях.

— Точнее — на орудиях труда, Этот момент пропустить было бы непростительной расхлябанностью.

— Да я готов хоть сейчас. Лечу!

— С богом!

— Ба, кого я вижу! Рад, очень рад!

— Взаимно! Ты будешь смеяться — я даже соскучился.

— Почему я должен смеяться?

— Ну, чёрт и сантименты — две вещи несовместные. Так, кажется, у Пушкина?

— Гений и злодейство, образованный ты мой… Постой, что ты держишь за спиной… Покажи! Мешок… Что за сокровища ты в нём прячешь, никак не развяжу… Уж не золото ли?

— Дороже! Смотри!

— Палка! Палка!.. А это что?.. Это не камень…

— Это костяной скребок!

— Ты шутишь! Уже?!

— А вот это ты видал?! Деревянный кругляш…

— Колесо!!! Боже мой, колесо!.. Постой… Ты никуда больше не залетал?

— Куда я мог залететь?

— Ну, на какую-нибудь другую планету…

— Ты шутишь?.. Погоди, я, кажется догадываюсь… Ты где-нибудь ещё свои эксперименты ставил? Кроме этой Локанты? Ставил?

— Было дело… И везде безуспешно… Прямо какое-то проклятие! Неужели и здесь?..

— Погоди, ну что ты так расстраиваешься?.. Может, на этот раз повезёт…

— Вот именно. Принцип должен быть сохранён: мы ни во что не вмешиваемся! Категорически. Люди сами должны… своим умом…

— «Весь мир забыл, не правил он ничем, и без него всё шло своим порядком». Это, видимо, про тебя…

— Да, я вижу, Пушкина ты знаешь…

— Я тебе колесо привёз!

— Колесо от кого?

— От приматов. Как и всё остальное. Только из разных частей планеты.

— Приматы. Так и должно быть. Чем они питаются?

— Кто чем. Охота, рыболовство… Некоторые… Только ты на меня не кидайся…

— Что?!

— Едят друг друга…

— Вот это — настоящая катастрофа! Каннибалы. Не понимаю, как это… Тут какая-то ошибка… Какая-нибудь нелепая мутация…

— Торжество разума!

— Нет, борьба за существование. Пищи не хватает. Но используя орудия труда…

— Ты имеешь в виду колесо?

— В том числе. Это уже не инстинкты, это вполне сознательная деятельность.

— Если хочешь, я могу привести при мер вполне сознательной деятельности, не связанной ни с какими орудиями труда…

— Кого ты имеешь в виду?

— Павианов.

— Но это тоже приматы, одна из их многочисленных тупиковых ветвей.

— И тем не менее. Такая картина: леопард залёг около тропы, по которой торопилось к своим пещерам стадо павианов. Верная добыча. От стада отделились два самца, взобрались на скалу над леопардом и разом прыгнули вниз. Один вцепился в горло леопарду, другой в спину. Задней лапой леопард вспорол брюхо первому и передними лапами переломил кости второму. Но за какие-то доли секунды до смерти клыки первого павиана сомкнулись на яремной вене леопарда, и на тот свет отправилась вся тройка. Конечно, оба павиана не могли не ощущать смертельной опасности. Но стадо они спасли. Скажешь — инстинкт?