Джон Леннон: Испалец в колесе (сборник на русском и английском)

«Don't joke about Mamma please if you donlang, she are all I have loft in the world and besides your mother's a bit of a brockwurst herselves» said Jesus, «And if she's still alive when she gets here we can throw up a party for her and then she can meet all our ugly Scottish friends» he reflected. «On the other handle we can always use her as a scarecrab in the top field» said Patrick practically.

So they packed their suitcrates marked «his and hearse» and set off for their employers highly home in the highlies.

«We're home Sir» said Jesus to the wizened tartan figure knelt crouching over a bag of sheep.

«Why are ye bask so soon?» inquired the Laird, immediately recognizing his own staff through years of experience. «I've had some bad jews from my Mammy — she's coming to seagull me, if its all ripe with you sir.» The Laird thought for a mumble, then his face lit up like a boiling wart.

«You're all fired» he smiled and went off whistling.

Однажды, как-то раз, далеко-далече, за тридевять дисней — скажем, триста лет отсюдова, коли вам хочется, — жили-были в неясном лесу гнойники, или кретинчики, целая сеть, а звали их: Грязнуля, Брюзга, Трусишка, Пустобрех, Зубоскал, Алис? Забияка — и Сосиска. Так вот, копались они, копошились, значит, в алмазных прудниках, бааагатых без чего-то. Каждый раз, когда они шли домой с горботы, они пели песенку — совсем как обычные горбочие, — а звучала она, кажется, так: «Йо-хо! Йо-хо! На горботу мы идем!» — в общем-то глупо, ведь шли они к себе домой (хотя может и дома надо было маленько горбатиться).

В один перекрестный день (гнойники) приперлись домой, примирно в шесть чихов, и кого, вы думаете, они там насолили?! — а там Была Хрюшка. Лежит себе в брюзговой постели, да похрюкивает. Впрочем, тот не особо воздорожал. «Кто это съел мою какакашку?» — завопил тут Сосиска, завсегда носивший светло-голубой пуловер. Тень-дребедень, во брачном Зламке, который стоял в миле вокруг, некая женьшина парится в свое ежедневное зеркало и горланит: «Свет мой, зеркальце, скажи, кто красивше всех вокруг?» — что совсем даже не в рифму. «В Киеве дядька», — сообщает зеркальце. «Криш О'Мэллей», — вырывается тут у жилыцины, каковая на проверку оказывается не то Королевой, не то ведьмой, а то и вовсе какой-то желудью.