Диана Уитни - Старомодные люди

Шеннон сглотнула подступивший к горлу ком. Знакомая, мучительно знакомая боль. Боль ее собственного детства. О, она понимает, что творится в душе у мальчика. Сейчас он не может поверить в очевидное. Не может справиться со своим одиночеством, с бессильной, горькой яростью. Шеннон осторожно погладила Дасти по бледной, вздрагивавшей щеке, потом села на край ванны и притянула его к себе.

— Мне очень жаль, что так случилось, Дасти, — прошептала она. — Поверь, я знаю, как тебе тяжело, как ты по ним тоскуешь.

— Не знаете, — всхлипнул Дасти. — Никто не знает.

— Сейчас ты сердишься на них за то, что они тебя бросили.

Дасти изумленно взглянул на нее.

— Хочешь, я расскажу тебе одну историю? — предложила Шеннон.

Он безразлично пожал плечами.

— Когда мне было примерно столько лет, сколько сейчас тебе, мама и папа решили, что в нашей семье нужен еще один ребенок. Я была просто на седьмом небе от счастья. Больше всего на свете мне хотелось маленького братика или сестричку.

— Ну и глупо. От сестер толку мало.

— Тебе виднее, Дасти. Но понимаешь, я была совсем одна. А у всех моих друзей были братья и сестры. Вот и мне хотелось большую семью. Наконец мама поехала в клинику. Она пообещала мне, что вернется через два дня — вместе с ребеночком.

Дасти слушал с возрастающим интересом.

— И что, она привезла вам брата? — с надеждой спросил он.

— Нет, Дасти. Моя мама никогда не вернулась домой. Она умерла, и моя маленькая сестричка тоже умерла.

У Дасти задрожал подбородок.

— Значит, ваша мама вас разлюбила.

Этих слов и ждала Шеннон. Она обхватила рукой худенькие плечи мальчика.

— Тогда я тоже так думала. Мне было ужасно обидно, что мама меня оставила.

Несколько секунд они оба молчали.

— Знаешь, тогда я злилась на целый свет. Злилась на папу — за то, что он отвез маму в эту проклятую клинику. И даже на себя злилась — за то, что мне хотелось брата или сестру.

Внезапно лицо Дасти расплылось перед Шеннон, и она сморгнула слезу. Может, зря она бередит душу и себе, и ребенку, мелькнуло в голове у Шеннон. Но тут она почувствовала, как Дасти дрожит, прижимаясь к ней. Нет, пожалуй, не зря.

— Вы были не виноваты, — произнес мальчик. Вы ничем не могли ей помочь.

— Да, теперь я тоже понимаю это, а тогда не понимала. Наверное, я была не такой взрослой и умной, как ты. Но моя мама не хотела меня покидать. И поверь, твои мама и папа не хотели покидать тебя. Они очень, очень тебя любили — ты и сам знаешь это.

Дасти задумался.

— А вы плакали тогда? — вдруг спросил он.

— Конечно, Дасти.

— А потом… потом вы ее забыли?

— Нет. Я и сейчас каждый день о ней вспоминаю. Вспоминаю с любовью.

Шеннон всхлипнула и ладонью смахнула слезы.

— Ну ладно, молодой человек, — произнесла она совсем другим, бодрым голосом. — Не забывай, что у нас еще душ. Может, ты, как главный помощник, отнесешь в мой грузовик этот насос, а я пока посмотрю, что с душем?

Дасти последний раз хлюпнул носом и с готовностью вскочил.

— Будет сделано. А потом я еще вам помогу, ладно?

— Ну конечно. Как же я без помощника…

Шеннон улыбнулась и пригладила взъерошенную соломенную прядь на лбу Дасти. Тут она услышала какой-то шорох, обернулась и встретилась глазами с Митчем Уилером — он смотрел на нее серьезно и грустно.

О Господи! И давно он здесь стоит? Давно, судя по горькому взгляду.

Дасти заметил дядю на долю мгновенья позже.

— А мы уже починили туалет. — Мальчик вновь весь светился от радости. — Знаешь, как много я помогал!

Митч улыбнулся, однако улыбка у него вышла невеселая.

— Отлично, дружище. А сейчас иди и приведи себя в порядок.

— Мы же еще не закончили.

— Вижу, но тебе пора переодеться. — Заметив, как насупился Дасти, Митч повернулся к Шеннон. — Много тут еще работы?

— Примерно на полчаса. — Шеннон покосилась на Дасти. — Но, конечно, если я останусь без помощника, провожусь дольше.

Гордый мальчуган блеснул глазами.

— Ну хорошо, — смягчился Митч. — Только чтобы через полчаса ты был внизу — умытый, одетый — словом, все как полагается.

Дасти в ответ радостно закивал головой. Митч понимающе улыбнулся и направился к двери. Вдруг он обернулся, и глаза его встретились с глазами Шеннон. Этот взгляд словно уколол ее. Что он выражал? Грусть? Признательность? Тревогу? Тут в глазах Митча загорелось какое-то новое чувство, и Шеннон словно обдало жаром. Нет, она не ошибалась — в этих глазах светилось обещание.

Митч скрылся за дверью.