Норма Дженкинс: Муза Федора

— Ну… я попробую… Скажем так… — на лице начинающего писателя отобразились все муки, связанные с рождением его первой в жизни строчки его первого в жизни рассказа. — скажем так… «Три с половиной часа подряд слышался стрекот его машинки, Сергей не успевал записывать свои мысли, как уже другие требовали выхода… Лист за листом вставлял он в свою старенькую, видавшую и лучшие времена пишущую машинку. За окном была глухая ночь. Сергей дико хотел чаю, но оторваться от работы не мог — уйдет Вдохновение и все его труды рассыплются в прах..» — протараторил на одном дыхании Федор.

Матильда смотрела на него в изумлении. «ничего себе — начинающий, еще немного и он выдаст роман». Но вслух сказала:

— Неплохо-неплохо… Вот видишь как хорошо чего-то хотеть. А теперь давай представим, что твой персонаж не писатель… да он вообще не мужчина. Пусть это будет какая-нибудь старушка, жутко старая… Она практически рассыпается.

Вот тебе ключевые слова для зарисовки: старость, одиночество, день рождения, осень, дождь… Придумай пару-тройку предложений на тему, а я пока пойду принесу чай… Которого так жаждет писатель Сергей — улыбнулась Муза.

Федор кивнул и погрузился в глубокую задумчивость.

Прошло примерно десять минут. Федор взял в руки карандаш и придвинул поближе лист бумаги. Начал что-то на нем выводить.

Еще пять. Федор поднял голову, увидел Матильду с чаем в руках, взял чашку и снова склонился над листом.

Десять. Федор откинулся на спинку кресла и протянул со вздохом лист Музе.

Матильда зачитала написанное вслух:

— Она сидела у окна и смотрела как дети ворошат опавшие листья во дворе.

Двое мальчишек сосредоточенно сгребали золотисто-красные листики клена в кучу, изредка наклоняясь, чтобы выкинуть ненужные ветки и сор. Выражение радостной озабоченности было написано на их чумазых мордашках. Подле них со столь же деловым видом разгуливал здоровенный пес, который периодически начинал мнить себя щенком и бросался в кучу листвы, портя весь труд мальчишек. Забавно было наблюдать за Молодостью и ее верной спутницей Беззаботностью. Нет, не забавно… Уже не забавно… Лишь приятно. Она вспоминала как когда-то тоже была юной и беспечной: ворошила опавшую листву и вдыхала аромат осени. Сейчас все не так… Доктор не рекомендовал ей слишком часто выходить в прохладную погоду на улицу — здоровье не позволяло. А когда-то… Когда-то она рисовала на асфальте смешные рожицы и прыгала с подружками через скакалку, делала тайники в парке и складывала туда свои детские сокровища… Позже, она, уже забросив «детские забавы», прорывалась в кино на последний сеанс и обменивалась романтическими посланиями с сыном своей учительницы по музыке. Как же давно и как прекрасно было то время…

Муза прервала чтение и достала сигарету. Чиркнула зажигалкой, кончик сигареты зарделся, она выдохнула первую порцию дыма и задумчиво пробормотала:

— И на кой меня прислали… А почему ты раньше ничего подобного не писал? Да почему ты вообще ничего не писал?

— … Музы не было… — смущенно сказал Федор.

Матильда расхохоталась.

— То есть, пока я не пришла, у тебя ничего не получалось, так?

Забавно-забавно…

Что ж, будем продолжать.

И они продолжали до самого рассвета. Муза давала Федору все новые и новые задания. Объясняла смысл тех или иных понятий, вооружившись словарем Даля.

Это была молодая Муза и сама еще далеко не все знала. А утром Федор чуть живой от усталости позвонил на работу и, попросив отпуск за свой счет, рухнул спать.

К вечеру он проснулся, отчетливо слыша запах чего-то мясного и жутко аппетитного…

Как лунатик он прошел с закрытыми глазами на кухню и застал там весьма оригинальную картину: его Муза металась от плиты к столу, пытаясь одновременно уследить за двумя сковородами и нарезать салат.

— Садись, все уже готово, — сказала Муза, стремительно нарезая хлеб, — как спалось?

— Спасибо, плохо… Все какие-то кошмары снились.. — Федор явно еще не проснулся — А ну это бывает, все начинающие писатели мучились кошмарами во время общения с Музами… Мы такие брррр страшные- скорчила рожицу Матильда.

Писатель и его Муза «позавтракали» и продолжили работать. Федор оказался на редкость способным, всем наставлениям Музы внимал почтительно и проявлял отменный художественный вкус. Единственное, чего Матильда никак не могла добиться от своего подопечного это самостоятельного выбора темы: при каждом новом «упражнении» Муза была вынуждена подталкивать Федора к той или иной идее… Сам же он мог только блестяще воплощать задуманное ею.