Иван Деникин - Город Львов

Он ускорил шаг.

Семёнов действовал быстро. Через окно купе — на крышу вагона. Оттуда — на вокзал. Движения точные, размеренные. С вокзала — в ближайшую подворотню. Сбросив чекистскую форму, он переоделся. Длинные малороссийские «вуса», чуб — «осэлэдэць», шаровары и вышитая рубашка. Теперь он не будет выделяться из львовской толпы.

Идя по старинным улицам, он обдумывал детали задания. Но шум прервал размышления.

На площади, подле памятника «пророку» Шевченко, детвора играла в футбол человеческой головой. Он узнал эту голову: Михайлов, топ–менеджер. Ещё 15 минут назад они пили водку… Но что же случилось?

В толпе старый малорос в форме бандеровца описывал происшествие любопытным. Семёнов призвал на помощь знания малороссийского наречия, освоенные в Центре. И — всё понял…

К Михайлову подошла группа мужчин и спросила, как «по–украински» пуговица. А он им: «Да вы что, братишки? Опять за свою хохляцкую мову? Нет, чтоб приветить старшего брата». Но изверги не поняли простой, человеческой речи…

А голову детям дали, чтоб учились играть в футбол. Тоже националистическая пропаганда: каждый «украинец» должен быть сильным. Они тут поклоняются нацистам из «Динамо–Киев» — вспомнил Семёнов.

За годы службы ему часто доводилось терять друзей. Вот и недавно бандеровцы задушили варениками Витьку Малышева, резидента в Полтаве. Но там гиб солдат, защитник. А тут?

И ведь знал он, точно знал. Стань Михайлов на колени, попроси пощады — может, и не убили б националисты. Ну заковали б в цепи, ну в яму бросили б… Но он знал также, что это невозможно. Не станет русский топ–менеджер на колени. Никогда. Это так же невозможно, как и представить, чтоб российский журналист солгал.

Семёнов глотнул водки и пошёл прочь.

Дома старинные, красивые. И от этой красоты Колюне со Светой захотелось петь. Радостный — как, бывало, на сцене — Коля ударил по струнам балалайки. «Эх, ва–аленки, валенки! Не подшиты стареньки!» — запели они хором.

На мгновение площадь притихла.

— Москали! — заплакал ребёнок.

— Москали!! — подхватила женщина в «хустынке» и «вышиванке».

— МОСКАЛИ!!! — заревела толпа.

Артистов окружили.

— Повисымо москалив! — кричали одни.

— Розирвэмо их на части! — возражали другие.

— Ни, спалымо жывымы! — горланили третьи.

Глаза у всех были налиты кровью.

— Тыхо! — раздался властный голос.

Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, на площадь вышел грузный человек в форме эсэсовца «Галычына». «Отар, Отар идэ», — зашептали малоросы.

Отар оценивающе посмотрел на россиян.

— Трэба прынесты их в жертву нашему учытелю, — сказал он, указывая на «замковую» гору. На горе возвышался гигантский памятник Стэпану Бандэре.

Беснующуяся толпа замахала «Заповитами» Тараса Шевченко. Колюню и Свету связали и уволокли.

А тем временем Леонов искал улицу Лермонтова. Российский депутат, он любил великого поэта и всегда ему поклонялся. Но карта города, видимо, устарела. Вместо улицы Лермонтова он всё время попадал на «вулыцю» Джохара Дудаева. Рядом должна быть улица Кутузова. Но вместо неё — «провулок» Наполеона. Неужели… Страшная догадка осенила Леонова. Переименовали! Лермонтова переименовали и Кутузова. Конечно, Дудаев с Наполеоном для них «свои». Ведь эти два врага были «украинцами».

Ошеломлённый, он не протестовал, когда два полицейских проверили документы.

— Дэпутат Государтствэнной Думы, — прочитал один с малороссийским акцентом. Полицай задумался.

— Крови багато, — сказал он наконец. — Пидийдэ.

— Так цэ ж нэ младэнэц, — возразил второй.

— Та ничого, — успокоил первый. — Скоро дэнь народжэння Пророка, а у мэнэ диты щэ борщу нэ йилы.

Леонов не знал обычаев малоросов. Каждый год, на день рождения Тараса Шевченко вся малороссийская семья собирается за столом. Глава рассказывает детям про «разрушение» Запорожской Сечи. Потом читает «священную» книгу — Кобзар. Затем все едят малороссийский «борщ» — горячий красный суп, сваренный на крови русскоязычных младенцев. Вот почему во Львове нет русскоязычных младенцев. А которые уцелели — выучили «мову» и перестали быть русскоязычными. Вот и пришлось заменить их на туристов из России.

Полицаи заломили Леонову руки за спину.

Гундырев не шёл, а бежал. За ним гнались очумелые фанатики. Над головой свистели камни, вилы и пули натовских обрезов. «Москаль! Московская собака!» — кричали разъярённые малоросы. Почуяв Русскоязычного Человека, собаки ринулись в погоню. Ещё мгновение — и догонят! Гундырев сжал в руке образок Путина. «Спаси, Владимир Владимирович» — прошептал он, теряя силы. В ту же минуту булыжник попал ему в голову. Падая, Гундырев услышал сдавленный голос: «Сюда, браток! Ползи!».