Георгий Марчик - Наследник фаворитки

— Послушай-ка, — замялся Юраша, — может, мы после побеспокоим ее? Сейчас уже около часа дня. А в два у нас встреча с Шалаем.

— Ах да, мой любимый дурак Шалай. Я чуть не забыл, — невольно улыбнулся Алик. — Надо привести себя в форму, а то у нас вид бандитов с большой дороги. Кого хочешь можно испугать. Ладно, тетей займемся позже. Пусть пока отдыхает. К Шалаю на перекладных — марш-марш. Побреемся в гостинице, а он пусть подождет у входа. Ничто так не укрепляет любовь, как ожидание встречи, — говорил Алик, быстро переодеваясь. А давай заодно продадим ему и табачную фабрику? — ухмыляясь, обернулся он к Юраше, и тот поразился, насколько изменила последняя ночь Алика. Это был уже матерый волк со светло-серым, отливающим синевой взглядом. От этого не жди пощады: зазеваешься, встанешь на пути — не задумываясь, клацнет железными челюстями, перекусит горло. — А ведь он купит, — продолжал Алик. — И баронский титул купит. Ручаюсь. Все, кто так обожает деньги, помешанные. От них можно ожидать чего угодно.

— Выходит, и мы помешанные? — спросил Юраша, подтягивая повыше узел галстука и выкручивая вверх шею.

— И мы, Юрашка. А чем мы лучше?

В парикмахерской их подстригли, побрили, сделали массаж лица, компресс, поодеколонили. Мимо окон парикмахерской, выходящих на Садовую, то туда, то сюда проплывала набриолиненная, аккуратная, с прической на пробор головка страхового агента. Алик кивнул на нее Юраше.

— Говорят, труд превратил обезьяну в человека, — с иронией заметил он, когда они с Юрашей неспешно и важно выходили из гостиницы, — а затем деньги снова превратили его в обезьяну.

Шалай, завидев их, в одно мгновение очутился рядом. Еще толком не поздоровавшись, он стал суетливо расстегивать портфель, но Алик крепко и властно взял его за локоть. Принужденно улыбнулся:

— А мы никуда не спешим, Виктор. И нас, кажется, никто не торопит. Пойдемте в городской сад.

На скамейке, уединенной аллейке, над которой шуршал разлапистыми красно-желтыми листьями клен, они приступили к делу.

— Вот здесь, в этом пакете, — слишком громко и сбиваясь от радостного возбуждения, говорил Шалай, — ровно десять тысяч. — Он нервно улыбнулся — Хотите верьте, хотите проверьте. Я звонил всем родственникам. По секрету — мне пришлось занять даже у самого себя некоторую сумму казенных денег.

— Ну, зачем же казенных? — поморщился Алик. — Стоит ли впутывать в наши личные дела государство?

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — перебил его, все так же радостно улыбаясь, Шалай. — Вы об этом ничего не знаете. Это вас не касается… Правда, некоторую сумму я…

Из-за поворота показался мужчина в желтом старомодном чесучовом костюме. Его фигура поразительно напоминала кого-то. Алик напряг зрение.

— Давайте пакет, — коротко приказал он. Человек в желтом костюме приближался. Шалай с готовностью протянул сверток, завернутый в газетную бумагу. Алик попытался засунуть его в боковой карман пиджака, но сверток был слишком велик. Приближающийся мужчина пристально всматривался в сидящих на скамье. Все они замерли в напряженном ожидании. Мужчина приостановился.

— Мое почтение, — обрадованно сказал он, кажется, мы уже где-то встречались?

Еще бы! Теперь Алик окончательно узнал его. Ведь это был тот самый сумасшедший малый в желтых носках, который пытался застрелить его.

— Вы обознались, гражданин, — холодно ответил он. — Мы вас в первый раз видим.

— Н-е-е-е-т, сударь мой, я не обознался! — настаивал Петухов, продолжая нелепо улыбаться. — У меня феноменальная память. Я помню результаты забегов, которым я давал старт пятнадцать лет назад. Вы поняли меня? До десятой доли секунды. У меня нет записной книжки — я и так помню номера всех телефонов. Да что телефонов! Номера всех вешалок, где когда-нибудь висело мое пальто. Каждого ряда и места, где я сидел в кино и театре. А вы говорите — обознался…

— Очень жаль, что зря пропадают такие способности, — попробовал отшутиться Алик. — Честь имею, товарищ… Идите дальше своей прямой светлой дорогой… Желаю вам большого человеческого счастья.

— При чем здесь прямая дорога и какое-то человеческое счастье? — назойливо покачивался перед ними и все так же нелепо улыбался Петухов. — Вы ученики Шлимана и этого, как его, академика…

— Да-да-да-да, вы совершенно правы, — воспользовавшись моментом, переменил тактику Алик. — Мы действительно ученики Шлимана, а вы ученик другого не менее знаменитого ученого. Вчера вам вручили Нобелевскую премию… И сегодня вы хотите обмыть ее. Не так ли?