Георгий Марчик - Наследник фаворитки

— Пожалуйте сюда, — сказал сторож, открывая дверь, обитую черной кожей: — Товарищи корреспонденты из печати.

Директор — круглый, мягкий, бритый, живоглазый — при этих словах катапультировал из своего кресла и побежал им навстречу. Он не знал, на какой стул усадить вошедших. Два дня назад зверинец проверяла комиссия. Все было на волоске. Но, к счастью, звери и на этот раз промолчали, и все обошлось.

— Какая цель у товарищей корреспондентов? — деликатно осведомился директор.

— Прежде всего мы хотели бы осмотреть зверей, а потом решим, — небрежно сказал Алик, удивляясь, почему так забеспокоился этот звериный администратор.

— Я сам провожу вас и дам необходимые объяснения, — засуетился директор. — Пожалуйста, товарищи. Вы удачно пришли — сегодня в обезьяннике закрытый день.

Вначале Юраша жадно разглядывал обезьян, а потом стал отворачиваться. Его чувствительная натура не выдержала. Ему было неловко встречаться с угрюмыми, по-человечески отрешенными взглядами орангутангов и шимпанзе. Зато Алика зрелище забавляло. Он чувствовал себя профессором физиологии.

После осмотра директор пригласил уважаемых гостей в свой кабинет для дальнейшей беседы. Очевидно, на столе была только малая часть звериного пайка, но зато настолько впечатляющая, что восхищенный Алик прищелкнул языком и сразу же заявил, что он напишет о зверинце большой очерк. Здесь были армянский коньяк, водка с медалями, черный угорь, маслины, нежный язык, балычок, ленинградский рулет, белые грибы, красные огромные помидоры, маринованные огурчики…

— За обезьян! — поднял первый тост Алик, внимательно глядя на оранжевую жидкость в хрустальной рюмке. — Мы обязаны им всем, что имеем, и никогда не должны забывать об этом. — Директор насильственно улыбнулся. — И за их двоюродных братьев, — продолжал Алик, — которые, как я сегодня еще раз убедился, не слишком далеко ушли от своих прародителей. — Директор заулыбался смелее. Юраша нажимал на закуску.

Потом принесли вкусно пахнущий дымком, слегка обуглившийся по краям темно-румяный шашлык на шампурах.

— Надеюсь не из обезьяньего мяса? — пошутил Алик.

Директор окончательно успокоился.

— Кушайте, дорогие гости, — оживился он и добавил про себя старую присказку: «Коли совести нет».

— Хотите анекдот, директор? — сказал Алик, аппетитно нацеливаясь на кусок мяса, источающий нежный, прямо-таки дурманящий, щекочущий ноздри аромат. Он захватил его губами, легко прикусил — мясо было сочное и мягкое — и, не торопясь, со вкусом стал прожевывать.

…Солнце было на грани заката, когда отяжелевшие и осоловевшие «корреспонденты» покинули зверинец.

— Директор тоже из нашего клана? — выковыривая из зубов остатки мяса, поинтересовался Юраша.

— Сложный вопрос, — ответил Алик, ощущая удовольствие от безбедного существования. — Он продукт бескомпромиссного противоречия между должностью и убеждениями. У него ужасная судьба — всегда ходить по острию ножа.

— Мы могли бы неделю питаться за счет обезьян, — с сожалением заметил Юраша.

Друзья остановились на углу проспекта, закурили и снисходительно поглядывали на прохожих. До конца смены знакомой официантки оставалось еще довольно много времени.

Они молча прошли один и второй квартал, миновали школу, из дверей которой шумной толпой выбегали ребята. Прошли еще один квартал и вышли на площадь. Присели на скамью в сквере.

Рядом шелестел фонтан, вокруг которого, как пчелки, носились на велосипедах малыши, молодые мамы с достоинством катили перед собой коляски. До Алика и Юраши доносились обрывки их неторопливых, степенных разговоров — о новых квартирах, гарнитурах, о работе мужей, о кулинарных рецептах, о нарядах и модах…

Это была другая, мирная жизнь, с ее мирными заботами и волнениями.

Юраша посмотрел на Алика тоскливым вопрошающим взглядом. Ему снова отчаянно захотелось туда — на мирный берег, прочь с опасного пятачка, на который затащил его этот безумный малый, авантюрист, воображающий себя великим полководцем. А тому хоть бы что — сидит, усмехается, вертит в тонких пальцах длинную папиросу.

— Ну чего ты? — ласково, с пониманием улыбнулся Алик. — Опять забоялся? Ах ты тепа, тепа…

— А то, — понурился Юраша, — на войне небось и то легче. Там хоть знаешь, откуда стреляют…

— А ты думаешь, мне нравится наша жизнь? — Алик жадно затянулся, задрал голову и пустил вверх серое облачко дыма. — И мне претит все это. Я тоже человек, и мне тоже хочется спокойно жить. А не бегать как неприкаянному. Как только мы сорвем свой куш — в тот же миг станем самыми добропорядочными гражданами. Не сомневайся, Юрий Константинович.