Сергей Афанасьев: Армейские истории

Западная Украина, 1986–1989.

Зарядка — как много она оставила после себя воспоминаний. Командир части решил во чтобы то ни стало вытянуть нашу часть на звание "Передовая". И каждое утро мы, прапора и офицеры, бегали по полчаса на стадионе, а потом еще 10–15 минут тягали железо, турник и т. д.

Ну и музыка на стадионе — как правило это были либо Минаев либо Мираж. С тех пор они прочно въелись в мою память.

Как-то стоим под деревьями с прапорщиком Сувориным (именно он отвечал за музыку на стадионе), отдыхаем после бега. Мимо нас трусцой пробегает начальник штаба подполковник Башинский, останавливается и спрашивает с этакой ленинской хитринкой:

— А кто это?

И зачем-то еще показывает пальцем в небо.

— Это Минаев, — с легким удивлением отвечаем мы.

— Э-э-х! — искренне сокрушается начштаба. — Это же соловей!

Зампотех моего подразделения часто отлынивал от обязательных собраний у зампотеха части (полковник Лазарев), и меня отправлял на них.

Два ярких воспоминания: капитан Волков и лейтенант Серый, которые часто опаздывали и вопрос Лазарева — А где Серый и Волков?

И второе — заканчивается собрание и Лазарев спрашивает:

— Ну какие у кого трудности? Здесь все специалисты, сообща и решим.

Встает лейтенант Серый, высказывает свою проблему.

— А вы то-то пробовали? — спрашивает Лазарев. — Да. — А вот это? — Тоже. — Ну а это? — Нет, — честно признается лейтенант. И тут начинается — Да как вы, инженер, с высшим образованием, да не сделали такой элементарной вещи?! — И понеслось минут на 10–15.

На следующем собрании, окончание, традиционный вопрос Лазарева, снова встает лейтенант Серый. Все повторяется, словно День Сурка.

Третье собрание — снова встает Серый — присутствующие начинают тихо ржать.

P.S. Через месяц на это уже перестали обращать внимание — привыкли.

P.P.S Надо сказать что Серый все-таки иногда делал паузы, что несколько всех удивляло, в собрании ощущался некоторый дискомфорт.

Как не ходящий на смену — регулярно посещал вечерние поверки. Родное 7-е подразделение располагалось в общем строю как раз напротив командира части (п-п Белевский).

Я же, как старлей, всегда стоял в первом ряду (мало нас офицеров было в семерке), как раз напротив Белевского.

И вот — кульминация — пение гимна СССР. Оркестр затянул что-то, очень сильно похожее на похоронный марш, но только слегка адаптированное под гимн. Мы с Белевским стоим напротив друг друга метрах в пяти, смотрим в глаза друг другу и поем. Первый куплет, припев. Дальше слов я не знаю. Начинаю просто разевать рот и по глазам командира понимаю, что он это прекрасно видит. От похоронной музыки и идиотизма положения меня начинает разбирать жуткий смех. А от необходимости так долго тупо разевать рот, глядя в глаза командиру — смеяться хочется просто невыносимо. Еле терплю. По окончанию поверки даю себе слово выучить гимн. Но к следующей мои знания слов все равно остаются на том же уровне (хотя попытки и делал, но служба все-таки сильнее отвлекала).

И так — все два года.

Строевой смотр среди офицеров под руководством п-п Башинского — это было нечто. Особенно в шинельные периоды.

Самый пик — когда начштаба командует младшим офицерам, выстроившимся в два ряда: "Передние полы распахнуть!" И вся эта толпа дружно берет полы своих шинелей и резко разводит в стороны.

Впечатление такое, словно попал на выступление мужского стрип-кабаре. Причем — одним из участников.

Башинский медленно проходит перед строем, внимательно заглядывая каждому под шинель и рассматривая степень наглаженности складок на брюках.

А потом следует вторая команда: "Задние полы распахнуть!"

Из рассказа майора Смирнова.

Он вышел пораньше из техздания и на КПП-2 столкнулся с начштаба Башинским.

— А вы что так рано! — напустился на него начштаба.

— Да я сегодня попозже на службу пришел, — совершенно искренне ответил майор.

— А-а-а, — многозначительно протянул начштаба. — Ну тогда идите.

Потом только до Смирнова дошло, что он слова перепутал — т. к. он действительно пришел на службу рано.

А еще любил начштаба останавливать младших офицеров на КПП-2 и заставлять поднимать брюки или снимать сапоги — на предмет носков уставного цвета или портянок. И почему-то очень сильно выходил из себя, когда в холодное время видел кальсоны.