Сергей Афанасьев: Армейские истории

Как правило они начинались всегда одинаково — в 5 утра в дверь стучал посыльный — либо кросс вокруг части, либо военные эстафеты между подразделениями, либо еще какое-то развлечение… 23 февр 2008

Как я заметил в миниатюре о выходных…

Я только что приехал на службу. И еще не знал об этих особенностях. И вот в 5 утра стук. Боец-посыльный — явиться на КПП-1 в спортивной форме и с лыжами (декабрь). Явился. Но без лыж. Выдали солдатские. Крос вокруг части — более 10 км. А я давно уже на лыжах не стоял и просто не бегал — так изредка футбольчик и все.

Побежали.

Первым сдулся замполит части и его заместитель — полезли в какую-то дыру во внешней ограде части (первый ряд колючей проволоки) и очень удивились и искренне возмутились, когда бегущие следом буквально отнеслись к главному принципу командиров — Делай как я. Пришлось возвращаться на лыжню. К первой трети дистанции дыхание такое, что кажется что сейчас начнут вылетать куски легких…

Однако на финише я был где-то в середине — ближе к первым. Но все выходные провалялся на диване — мутило и тошнило.

А майор, который меня забирал, говорил, что физформа не важна и поэтому мед комиссии не будет (и не было).

Первыми на службу приехали супруги Пацуковы — тоже из Новосибирска. И разнесли слух, что из Новосибирска едет страшный секс паренек по имени Сергей. Мол, имеет все, что движется, и никто из женщин от него скрыться не сможет. Фамилие его они не знали. А следом за ними приехал я, и все женщины военного городка смотрели на меня с опаской и интересом. До того момента, пока не приехал Серега Судьев.

Студенты 4-го курса. Офицерские сборы для присяги и получения звездочек. Сборы длились два месяца. К середине второго месяца один из студентов вдруг заметил, что общение у нас происходит исключительно матом, причем — получается это само собой. Сказывается полное отсутствие женского коллектива. А ведь скоро — домой. А там — общаться с девушками. И вот он сговорился еще с тремя товарищами, что надо срочно отучаться. План они выработали такой — кто сматерится, все остальные ему за каждый матерок ставят по щелбану. И даже если матерок услышал только один, то потом при встрече он должен сообщить об этом своим товарищам, чтобы те тоже выполнили свой священный долг. Т. е. получается этакие отложенные щелбаны. Поначалу это мероприятие было встречено с радостью, весело. Но через неделю таких отложенных щелбанов перевалило за два десятка, и они перестали этим заниматься, в виду полной неэффективности.

Недавно перебирал старые фотографии и натолкнулся на одну, уже пожелтевшую. 1988 год. Я служу в частях, являющихся задворками госбезопасности. В подразделении, к которому приписан и я, входят всего два бойца, зато — много прапорщиков, еще больше — офицеров, и большая группа девчонок-переводчиц.

Каково было мое удивление когда у нас в подразделении появился еще один человек — лет 35, но с сединой, сугубо штатский (в форме его ни разу не видел), со скромной вежливой улыбкой. Виктор Палыч. И тихие слухи — мол, где-то на Ближнем Востоке был резидентом, его раскрыли, но удалось вернуться, теперь вот у нас прячется. И то почтительное отношение к новичку, со стороны начштаба и замполита части, что само по себе уже является большим показателем (кто служил, тот меня понимает — эти двое, на мой взгляд, в силу своего положения, вообще не в состоянии относиться к кому-нибудь почтительно, кто не стоит гораздо выше их рангом).

В ближайший выходной — вдруг официальный выезд в Карпаты на базу отдыха, в Стрый. Естественно — все в штатском. И Виктор Палыч — в нашей компании. Приятная жена, дочка лет семи-десяти. Я тоже с семьей — жена, двое моих детей дошкольного возраста. Виктор Палыч почему-то с ними охотно возился, они гуляли по узким карпатским тропам, видели гадюку. Сфотографировались все вместе (двумя нашими семьями) на фоне какого-то маленького водопада. Вечером — костер, шашлыки, спирт, разговоры… Но, конечно же, не о работе, и тем более — о Ближнем Востоке. И не потому, что выполняли приказ начальника штаба — вне технического здания не говорить, а потому, что служба так надоела, что ни у кого даже мыслей таких не было — поговорить о ней.

А потом я уехал в отпуск.

А когда вернулся — был поражен известием — Виктор Палыч неожиданно умер, буквально перед моим приездом. Мол, якобы сердце.