Фиона Уокер - Море любви

– Господи!

В лицо пахнуло жарой и вонью. В комнате было темно – она освещалась только маленькой лампочкой-ночником. Воздух был влажный, как набедренная повязка шамана, а запах стоял такой, словно с прошлого года забыли вынести труп.

Окна были закрыты ставнями, а по стенам располагались стеклянные аквариумы.

С опаской переступив порог, Эллен обнаружила, что аквариумы обитаемы. В них копошились насекомые всех видов и обличий: с панцирями, лохматые, прозрачные, размером с ладонь и не больше ресницы, долговязые и коротконогие. Все они шевелились и ползали в своих домиках, где специальные приборы поддерживали нужный режим подогрева, влажности и освещенности. Там были разложены земля, прелые листья, дождевые черви, гнилое мясо и свежая саранча. Все это общество внимательно слушало душераздирающие предсмертные вопли, которые раздавались из двух колонок, укрепленных на потолке.

Зажав уши, Эллен попятилась и нечаянно задела какой-то шнур. Вилка выпала из розетки, вопли сразу же прекратились, но и ночник тоже погас. Из некоторых аквариумов падал слабый свет, и она кое-как добралась до двери, но выйти не смогла – замок защелкнулся.

– Черт подери! – Эллен в ужасе оглянулась вокруг. Она оказалась в западне.

Раздалось явственное шипение. Ей не почудилось – из одного аквариума на нее громко шипели.

– Ой! – вскрикнула Эллен, увидев там дюжину тараканов, каждый из которых был величиной с хорошую мышь. Из соседнего аквариума на нее задумчиво смотрели два скорпиона.

Когда глаза Эллен привыкли к темноте, она заметила еще одну дверь, в противоположной стене. Дверь была приоткрыта и вела в кромешную тьму, откуда доносился шорох крыльев.

– Эй! Есть тут кто-нибудь? Годспелл! – закричала Эллен.

Тараканы зашипели еще громче и стали тереть крылья друг о друга, издавая треск. От духоты и зловония у девушки закружилась голова.

– Эй! – еще раз крикнула Эллен. – Помогите! ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ!

Никакого ответа.

Только команда жуков в блестящих панцирях, с мощными рогами начала деловито рыть песок.

Тараканы перестали шипеть и занялись поеданием гнилого яблока.

Эллен смотрела на длинные ряды аквариумов, безуспешно силясь понять душу человека, который может питать привязанность к столь отвратительным созданиям и содержать их в качестве домашних питомцев. Она почувствовала огромную благодарность Сноркел за ее незамысловатое теплое очарование и простодушную любовь.

Девушка пошарила по полу, нашла шнур и воткнула вилку в розетку. Маленькая лампочка в углу вновь загорелась, а из колонок раздался вой, помешавший ей расслышать шаги на лестнице и звук поворачиваемого в замке ключа. В дверном проеме появился Эли Гейтс:

– Могу я узнать, что вы делаете в инсектариуме моей дочери? – Голубые глаза смотрели на гостью холодно.

– Я пришла передать ей сообщение, а дверь случайно захлопнулась… – Эллен струсила.

Хозяин потер бороду, словно обдумывая ее слова.

– Фили попросила меня сообщить Годспелл, что не успеет к началу сеанса.

Гейтс молчал.

– Ваша дочь дома? – Эллен не знала, как ей быть.

Гейтс молча кивнул головой в сторону темной комнаты, откуда доносился шелест крыльев.

– Она там?

– Найдете ее в комнате за лепидоптерием. Я велю жене приготовить кофе. Через пять минут, не больше, присоединяйтесь к нам. И приведите Годспелл.

После того как он вышел, обомлевшая Эллен сообразила, что получила не приглашение, а приказ.

От страха девушка вспомнила, что лепидоптеристами называются коллекционеры дневных и ночных бабочек, и, охватив себя руками, вошла в темную комнату.

Ночные бабочки летали в аквариумах высотой от пола до потолка. В дальней стене была дверь. Эллен постучалась, но, не получив ответа, вошла без приглашения.

Потайная комната была выкрашена в черные и красные цвета траура. У стены стояло настоящее надгробие, но без надписи. Эллен огляделась в поисках гроба, но вместо него на пыльном черном полу увидела игровую приставку. На высоком готическом стуле валялась скомканная одежда черного цвета, усыпанная пеплом. К счастью, в комнате не было ни пауков, ни скорпионов, ни тараканов. Но и Годспелл здесь тоже не было.

Эллен подошла к длинной скамье, задрапированной черным и красным бархатом. На ней стояли бутылки сладкого фруктового вина и тюбики с губной помадой черного цвета. Между ними валялись листочки из блокнота, исписанные неразборчивыми каракулями. Судя по всему, это были стихи. Она не смогла прочесть ни слова, но крупные черные буквы показались ей странно знакомыми.