Николай Ерёмин - Рассказы

Как это там, в песне, поётся? — если смерти, то мгновенной!

Кому охота — лежать после инсульта и догнивать заживо, и чтобы кто-нибудь из близких по долгу родства вежливо так, а на самом деле с внутренней ненавистью и отвращением выносил из-под меня горшки да протирал пролежни камфарным маслом?

Б-р-р-р-р-р… Нет, яду, яду надо купить, чтобы в случае чего— ррраз— проглотил — и «Инсульт-привет!»

Поскольку Союз писателей был на евроремонте, 65-летний юбилей почётного жителя прекрасного сибирского города Абаканска А. И. Шалимова отмечали по соседству, в Союзе композиторов, где евроремонт был уже завершён.

Писатели и поэты — все, как один, хвалили своего начальника.

Представитель областной администрации прикрепил к груди виновника торжества Золотой знак, герб Абаканска — медведя, стоящего на задних лапах и держащего в передних широкую лопату.

А представитель городской администрации вручил грамоту и авторучку «Паркер» с золотым пером.

— Вы — золотое перо нашего города! — воскликнул представитель, и все дружно захлопали.

Потом юбиляра задарили розами и гвоздиками.

Всё, как в том сне, подумал он и в своём заключительном слове с горькой улыбкой на губах повторил:

— Юбилей — это репетиция поминок! Да-да, дорогие друзья, как бы вы меня ни хвалили, это действительно так. Поэтому предлагаю всем вам плавно перейти в банкетный зал, где уже накрыт подобающий случаю стол.

Праздничный стол был накрыт скромно, но со вкусом. Шампанское, коньяк, водка, апельсиновый сок, минеральная вода. Буженина, сервелат, сыр, омуль, стерлядь. Лимон, виноград. Торт «Полёт».

Все быстро напились и долго не хотели расходиться. Закончился банкет глубокой ночью.

И когда наконец утомлённый юбиляр приехал на такси домой, на пятый этаж своей однокомнатной квартиры, доставшейся ему после развода и раздела имущества с женой, расставил цветы по вазам, банкам и заснул в кровати, не раздеваясь, снилось ему до самого утра прерываемое кратковременными кошмарами продолжение банкета, в конце которого взял слово председатель Союза композиторов и сказал:

— Как хозяин этого гостеприимного дома я рад выпить, Альберт Иванович, за вас, рад, потому что у вас есть всё — и здоровье, и слава, и благополучие. А чтобы нам с вами, ровесниками по существу, было интереснее жить ближайшие десять лет, вызываю вас, как раньше говорили, на социалистическое соревнование. Я поступаю и заочно оканчиваю Литературный институт и за десять лет сочиняю десять романов.

Вы поступаете в консерваторию и сочиняете десять симфоний.

После чего вы принимаете меня в Союз писателей, а я вас — в Союз композиторов. Идёт?

— Идёт! — воскликнул юбиляр.

— Идёт! — подхватили захмелевшие собутыльники.

— И вообще, Альберт! Я хочу сказать тебе, что я тебя давно люблю — и как писателя, и как человека!

— За что? Почему? — вяло поинтересовался председатель Союза писателей.

— Любят не за что, а вопреки! — воскликнул председатель Союза композиторов. — Просто люблю! За то, что ты красивый. И хочу написать про тебя оперу!

— Кому, кому?

— Да не — кому, а — что! Оперу о твоей замечательной жизни. Это будет шедевр. А потом мы вместе улетим в Израиль и поставим её на оперной сцене Тель-Авива! Кто за то, чтобы так всё и было? Прошу поднять рюмки и бокалы!

И все присутствующие выпили раз, ещё раз и ещё много-много раз, а потом запели, сначала по-английски:

А потом и по-русски:

— Можно ли написать отрицательную рецензию на гениальные стихи? — спросила Вера Павловна у Степана Петровича.

— Не можно, а нужно! — воскликнул Степан Петрович. — Не век же вам оставаться зав редакционно-издательским отделом, пора и кафедру филологии возглавить. Зав кафедрой! Звучит? Конечно, если меня выберут ректором.

— Намёк поняла. Напишу отрицательную, — вздохнула Вера Павловна.

— И не забудьте в заключении отметить, что никакие гениальные стихи нашим студентам не нужны, и даже вредны, поскольку расшатывают стереотипы, отвергают традиционные моральные нормы и разрушают стройную систему этических и эстетических ценностей, сложившуюся за 70 лет существования нашего ВУЗа.

Вера Павловна приняла из рук Степана Петровича диск и распечатку антологии «Гениальные стихи. 100 русских поэтов, от Державина до Коржавина» и покинула кабинет проректора.