Пэлем Вудхауз - Том 14. М-р Моллой и другие

— Да, сэр. Мадам взяли под стражу.

У мистера Стикни забулькало в горле. Он сказал себе, что всегда ждал чего-то подобного. На свою беду, он недооценил опасности такси. Судя по всему услышанному, они занимают одну из первых строк в списке криминальных мест города.

Хриплым голосом он спросил:

— Она сказала?..

— Сэр?

— Она сказала, за что?

— Нет, сэр. Только то, что она в полицейском участке и просит одолжить ей десять долларов в качестве залога. Хотите ли вы, чтобы я отвез мадам деньги?

— Конечно-конечно.

— Очень хорошо, сэр.

— Возьмите такси.

— Да, сэр.

— Она сказала, где?..

— Да, я запомнил адрес, сэр.

— Тогда поторопитесь.

— Да, сэр.

Кларксон вышел с достоинством, как это умеют английские дворецкие, а мистер Стикни рухнул обратно в кресло и предался мрачным раздумьям. Ему виделись аршинные заголовки в желтых газетах, треплющие гордое имя его семьи.

Он все еще трепетал, когда дверь распахнулась, словно налетел ураган из тех, что так разнообразят жизнь Америки в сентябре, и вошла Келли. Глаза ее метали молнии, она раскраснелась и вообще выглядела так, будто чудом выбралась из смятого в лепешку поезда.

— Все отлично, все отлично, все отлично! — объявила она с порога, явно предупреждая возможную критику. — Вы скажете, что потрясены, изумлены и шокированы, но сейчас я объясню, что случилось, и вы согласитесь, что я невинна, как новорожденный младенец. Кстати, спасибо за десятку.

— Не за что, — слабо отвечал Уэнделл. Он был несколько ошарашен. Обычно тетушка держалась вполне спокойно, и он никогда не видел ее во власти столь бурных чувств.

— Да, сэр, невинна, как новорожденный младенец.

— Вы хотели рассказать мне, что произошло.

— Вернее, как нерожденный младенец. Дело яйца выеденного не стоит.

— Тетя Келли!

— Да?

— Что произошло?

— Вот спросите, спросите.

Уэнделл напомнил, что именно об этом и спрашивает. Келли, подумавши, согласилась.

— Ну, — сказала она, немного успокаиваясь, — все началось с того, что я не стала брать такси. Вечерок был отличный, и я решила махнуть на Кони-Айленд.

— На Кони-Айленд! — почти беззвучно повторил Уэнделл. Он знал, что люди туда ездят, но только пролетарии. Ни один Стикни не опускался до подобной вульгарности, разве что, может быть, дядя Теодор в юные лета. Дядя Теодор много такого выкидывал, из-за чего родственники качали головами. Известно, например, что он любил смотреть бейсбол с самых дешевых мест и как-то запустил в судью бутылкой из-под шипучки.

— Я туда не добралась из-за того, что случилось в поезде.

— Что-то случилось в поезде?

— Не то слово! И не по моей вине. Спросите кого угодно, вам скажут, что это не я начала. Я сидела, никуда не лезла, невинная, как нерожденный…

— Тетя Келли!

— А?

— Что случилось в поезде?

— Я рассказываю, вы просто не слушаете. Значит, как дело было. Через проход от меня сидели муж и жена. Они начали выяснять отношения, но я не слушала. Он на нее орет, она — на него, все нормально. И вдруг он как врежет ей по физиономии!

— Боже! — с содроганием выговорил Уэнделл. Если кто-то из его предков и врезал кому-нибудь по физиономии, в семейных анналах это не сохранилось.

— Естественно, я поняла, что кому-то пора вмешаться. Нельзя лупить жен даже в поезде на Кони-Айленд, где вообще-то нравы свободные. Я встала и сказала, что ему должно быть стыдно, а он ответил таким словом, какого я не слышала с тех пор, как танцевала в варьете.

— Продолжайте, — слабо произнес Уэнделл.

— Ну, я огрела его сумочкой, и доложу вам, — сказала Келли, верно истолковав тихий стон своего родственника, — будь на моем месте королева Виктория, и услышь она, как этот тип меня обозвал, она бы поступила точно так же.

У Стикни судорожно заходил кадык.

— Продолжайте, — шепнул он.

— Не поверите, что было дальше. Что-то шмяк меня по голове! Оказывается, стерва, за которую я заступилась, заехала мне сумочкой. Ну есть в мире благодарность?

— И потом?

— Ну, тут пошло-поехало. Мы сцепились, зрители приняли кто мою, кто их сторону, и началась потасовка. К несчастью, с нами ехали два фараона, и не успела я оглянуться, как оказалась в кутузке. Забыла сказать, что по ходу дела сумочка раскрылась и все высыпалось на пол, поэтому мне пришлось просить у вас десятку.

Впервые за время рассказа Уэнделл немного просветлел. Нельзя сказать, чтобы он успокоился, но во всей этой мрачной истории проглянуло что-то обнадеживающее.