Пэлем Вудхауз - Том 14. М-р Моллой и другие

В двадцать минут первого дворецкий Стергис, мирно прикорнувший в своей комнате, был разбужен телефонным звонком. Он огорчился, так как хотел отдохнуть. Посудите сами — бессонная ночь, полицейский в доме, недоразумение с напитками, нет, даже два (сперва мистер Моллой сказал, что мистер Кармоди хочет пить, и ошибся, а потом сам попросил пить и исчез). Наконец, с этим шкафом. Мистер Моллой стал мастерить клетку, бросил ее и разрубил шкаф. Все это было очень странно, и Стергис, человек привычки, совсем измотался.

Подойдя к телефону, он услышал мелодичный голос.

— Это Радж-холл? Можно попросить мистера Кэррола?

— Мисс Уиверн? — догадался дворецкий.

— Да. Это вы, Стергис? Что с мистером Кэрролом? Я его жду полчаса. В чем дело?

— Я его с завтрака не видел. Насколько я понимаю, он уехал куда-то с мисс Моллой.

— Что!

— Да, мисс. Довольно давно.

— С мисс Моллой? — переспросил голос как-то глухо.

— Да, мисс. Голос помолчал.

— Он не сказал, когда вернется?

— Нет, мисс. Но насколько я понял, собирается вернуться поздно.

Голос опять отключился.

— Да?

— Да, мисс. Передать ему что-нибудь?

— Нет, спасибо… Нет… Неважно.

— Очень хорошо, мисс.

Стергис вернулся к себе. Пэт, повесив трубку, вышла в сад, плотно сжав губы.

Путь ей переползла улитка. Она на нее не наступила по доброте душевной, но посмотреть — посмотрела. Если бы этот взгляд достиг Джона, как и предполагалось, он бы прожег его насквозь.

Подойдя к калитке, Пэт оперлась на нее и стала глядеть вдаль.

Беседуя с доктором Твистом, Долли предположила, что, очнувшись, Джон ощутит головную боль. События показали, что она наделена даром пророчества.

Как все, кто ценит физическое здоровье, Джон был воздержанным человеком, но иногда, очень редко, позволял себе расслабиться, — скажем, в день совершеннолетия, в день лодочных гонок, особенно в день университетского матча, когда он впервые сыграл в оксфордской команде и способствовал одной из ее блистательнейших побед. Всякий раз он изменял своей воздержанности, и всякий раз просыпался наутро в тоске и горе, да еще с головной болью. Однако что эта боль по сравнению с нынешней!

Он смутно осознавал, что с ним случилось что-то странное. Почему-то он очутился в незнакомой комнате, причем — в постели, но не мог толком разобраться в событиях, и тихо лежал, всеми силами стараясь, чтобы голова у него не треснула.

Когда, наконец, он поднялся со всевозможной осторожностью, он первым делом заметил, что солнце опустилось и светит прямо в зарешеченное окно. Воздух, проникавший в то же окно, был по вечернему прохладен.

Поэты сказали немало об этом времени суток, но Джон не умилялся и не восхищался, он просто был удивлен. Из Раджа он выехал вскоре после одиннадцати, а тут — скоро вечер!

Чувствуя себя как Рип ван Винкл, [96] Pun ван Винкл(ь) — герой рассказа Вашингтона Ирвинга (1783–1859), вышедшего в 1820 г. Он проспал 220 лет и вернулся домой. Естественно, и сам он, и. мир за это время изменились. он подошел к окну. Прохладный воздух так освежил его несчастную голову, что он смог размышлять и делать выводы. Последним, что он помнил, был стакан, который протягивал ему доктор. По-видимому, в стакане таилась причина его бед. Он, знаток детективов, дал опоить себя сонным зельем.

Горькая мысль, но он не стал на ней задерживаться, понимая, что если не утолить нестерпимой жажды, он просто сгорит изнутри. На умывальнике стоял кувшин; подойдя к нему, он обнаружил там воду. Подумав немного о том, сколько он выпьет одним махом, Джон приступил к делу. Только после этого он вернулся к размышлениям.

Потрогав ручку, он понял, что заперт. Решетки на окнах он увидел сразу. Отсюда следовало, что он просидит тут, пока его кто-нибудь не выпустит.

Сперва он расстроился. Нет, до чего же глупо! Неужели Твист полагает, что в мирном Вустершире можно запереть человека навсегда?

Потом он догадался, что глупости здесь немного. Этому гаду нужно выиграть время, пока он скроется с добычей. Чем дольше Джон тут просидит, тем Твисту выгодней.

Джон снова подошел к двери и почти сразу убедился, что от нее ничего ждать нельзя. Прочный дуб ничем не выбьешь.

Исследовал он и окно. Решетки тоже были прочные. Значит, остается кричать. И он закричал.

Шаг этот был неразумен. Голова чуть не отвалилась. Прижав виски, он удержал ее и медленно побрел к постели. Там он полежал, пока невидимая рука наотмашь била по черепу.