Лион Измайлов - 224 избранные страницы

Ее звали Мухабат.

В НКВД стали поступать письма, в которых указывалось, что в роду Мухабат были и баи, и басмачи. Когда басмачей стало больше, чем населения Узбекистана, доброжелателей нашли и расстреляли.

Заодно посадили и родителей Мухабат на всякий случай, чтобы они в будущем что-либо не выкинули. Но кто-то сообразил, что теперь Мухабат — дочь репрессированных, и родителей тут же выпустили и наградили.

Наконец девочку представили Сталину… Он долго смотрел на нее, потом взял за ухо. Подержал ухо в руке и спросил:

— А ты по-русски понимаешь?

— Да, — сказала Мухабат.

— Молодец, — сказал Сталин.

Он мучительно думал, о чем еще спросить девочку, но придумать никак не мог.

"И зачем это все нужно, — подумал Сталин, — девочка, цветы? И так ведь все боготворят".

Но Сталин был "железный" человек, и все свои действия подчинял служению революции, а именно укреплению своей личной власти. Сталин отлично понимал, что, потерпев в течение нескольких минут девочку возле себя, он тем самым вызовет новый прилив всенародной любви, и поэтому шел на жертвы. Сделав нечеловеческое усилие воли, он спросил:

— Скажи, как тебя зовут, Мухабат?

— Мухабат, — ответила Мухабат.

— Правильно, — сказал Сталин и задумался.

Он вдруг вспомнил, что у него есть дочка такого же примерно возраста, и есть смысл, чтобы она вынесла ему цветы. И надежнее, и приятнее. Но враги могли обвинить его в семейственности, и Сталин отогнал от себя эту политически невыдержанную мысль.

Он еще немного подумал и спросил:

— Хочешь посидеть на коленях у товарища Сталина?

Девочка была непосредственной настолько, что даже не робела в присутствии вождя мирового пролетариата. Она уселась на колени к "отцу народов" и так как привыкла крутить нос своему отцу, одной рукой обняла дедушку Сталина за шею, а другой стала накручивать довольно большой, рябой и маслянистый нос Иосифа Виссарионовича.

Сталину такая фамильярность юной хлопкоробки не очень понравилась, но неудобно было перед подчиненными сбрасывать девочку с колен.

"Экая гадина", — подумал Сталин и улыбнулся девочке, обнажив желтые зубы.

Сталин глянул своим желтым в крапинку глазом в сторону секретаря, и тот, моментально учуяв смертельную опасность, сказал:

— Пойдем, девочка, Иосиф Виссарионович должен еще работать.

— Да, девочка, иди, — попрощался Сталин и, когда она ушла, отряхнул после нее свой мундир так, будто он запылился, и пошел мыть руки.

Теперь Сталин был занят еще одной проблемой. Суть ее была вот в чем. Девочка поднесет цветы, Сталин возьмет ее на руки. Иначе ее никто не увидит на трибуне. И что же, он так и будет стоять и держать ее на руках?

И сколько держать? Сразу не сбросишь, надо чтобы как можно больше народу увидели ребенка в объятиях вождя.

Дано было задание, и целый научно-исследовательский институт, отложив разработку нового отечественного линкора, стал создавать специальное устройство — мухабатодержатель. Получилась жесткая конструкция, позволяющая девочке вроде бы сидеть на руках у Сталина, и в то же время вождь не прилагал к этому ни малейших усилий. При этом конструкция с Красной площади была практически не видна.

Устройство сделали досрочно, и всю бригаду разработчиков наградили Сталинской премией и сослали в лагеря, чтобы не было утечки информации.

Два заседания Политбюро были посвящены вопросу, какие цветы выносить на трибуну Мавзолея. Сначала решили, что Сталину Мухабат вынесет розы, а остальным членам другие дети преподнесут тюльпаны.

Но к следующему заседанию Сталину стало известно, что у роз бывают шипы. И все второе заседание Сталин выяснял, кто же это додумался сделать такое предложение.

Оказалось, розы предложил Буденный, он вовремя сориентировался и сказал, что имел в виду шипы на розах сбрить.

Встал было вопрос вырастить к празднику розы без шипов, но потом Сталин решил: "Пусть будут мне тюльпаны, а вам розы". Он где-то слышал, что есть голландские тюльпаны, но случайно оговорился и сказал:

— Пусть мне дарят монгольские тюльпаны.

И пришлось еще долгие годы возить тюльпаны из Голландии в Монголию, а уж потом из Монголии в Москву. Зато на этом деле два монгола получили по ордену Трудового Красного Знамени, а тридцать расстреляли.

Но вот пришел наконец праздник, и все правительство выстроилось на трибуне, а дети понесли цветы вождям.

Мухабат, которая перед этим всю ночь репетировала, ловко взобралась на сиденье, обняла левой рукой вождя за шею и только хотела по привычке ухватиться правой за рябой нос, как большой друг детворы, улыбаясь, сказал сквозь зубы: