Олег Дивов - Оружие Возмездия

Дело было где-то на середине коридора.

– А дальше очень просто, – сказал я. – Очень просто… М-да. Идите со мной. Мало ли, как оно выйдет. А вы уже достаточно злые, чтобы кому-нибудь свернуть челюсть.

И мы отправились в казарму.

– Это правда, что ты никого не бил? – вдруг спросил Большой по дороге.

– Конечно. Тут все битые, до них кулаком не достучишься. С ними говорить надо, тогда будет результат… О, вспомнил! Однажды я ударил Никонова. Но он долго меня доводил. И я его… Даже не стукнул – пихнул.

– И?..

– Он упал с таким грохотом, что из канцелярии выскочил капитан Масякин. И давай орать: ага, сержант, дедовщину разводишь, трое суток ареста! Обрадовался. Тут Ник отдышался немного и прямо лежа на полу как начнет ржать… Я говорю: товарищ капитан, имейте совесть, мы же с Ником из одного призыва, вместе дерьма наелись полной ложкой, какая между нами дедовщина?.. Масякин подумал-подумал, и говорит: ну тогда просто неуставные отношения!.. Я Ника поднять хочу, а тот на четвереньках от меня отползает, не переставая хохотать. Масякин плюнул и ушел. А Ник, болтун, всем рассказал, как было весело. И кто хорошо меня знал, тот тоже посмеялся, а кто плохо знал, тот призадумался, стоит ли меня злить…

Мы вошли в казарму и зашагали к каптерке третьего дивизиона.

Дверь была, естественно, заперта. Я пнул ее сапогом и рявкнул:

– Сова, открывай! Медведь пришел!

Щелкнул замок, показалось заспанное лицо каптерщика Мулдашева, только-только назначенного на эту уважаемую материально ответственную должность.

Я отодвинул Мулдашева вместе с дверью, и мы с Олегами вошли в комнату-пенал, забранную по стенам высоченными шкафами.

– А я тут… – начал каптерщик.

– Шинели пересчитываешь. Хорошее дело. Гляди сюда.

Я сунул ему под нос руку в пластыре.

– Мне нужны перчатки от ОЗК. Три пары. Выручай, или я останусь без рук, и накроется мой дембельский аккорд.

– Понимаю… Но ты же их испортишь.

Я посмотрел на Мулдашева очень выразительно. Олеги тоже. Каптерщик вздохнул. Он уже основательно забурел – как все каптерщики – но мне перечить не осмелился. Трудно возражать хорошему человеку, когда у того дембель под вопросом. Во-первых, я и правда хороший. Во-вторых, у дедов иногда случаются припадки бешенства.

– Давай, военный, шевелись, время дорого. Ищи комплекты, которыми не будут пользоваться в ближайшие месяцы. Мой, Галимова… Кто еще у нас студент? Гулюшов. Давай их сюда.

Я хватал один за другим брезентовые цилиндры ОЗК, дергал петлю открывания и бесцеремонно перетряхивал резиновые потроха в поисках защитных перчаток. Есть три пары!

– Спасибо! – я хлопнул Мулдашева по плечу. – Верну. Они, конечно, будут так себе, но ты потом найдешь замену, служба долгая. И вообще, у нормального каптёрщика должно иметься барахло про запас. Всего по два – по три. Сколько портянок ты мне подарил, а?

– Ага… – грустно согласился Мулдашев. – Так то портянки…

С перчатками работа пошла веселее. Коридор стал белым. Пол тоже. И двери. И три Олега. Насколько мы побелели, я сообразил лишь когда нас отказались пустить в столовую.

– Стой! Куда?! Кто такие?! – заорал капитан-ракетчик с красной повязкой на рукаве.

– Бригада Большой Мощности! – привычно суровым голосом объявил я.

– А мне насрать, – сказал капитан. – Хоть спецназ. Вы на себя посмотрите. Шагом марш переодеваться. Иначе не пущу.

Мы с Олегами переглянулись и начали смеяться. Действительно, наша рабочая одежда была покрыта краской сплошь, от сапог до пилоток. Я поманил ребят в сторону.

– Можем зайти через кухню, но это чревато. Если прямо на кухне с узбеками не подеремся, так дежурный по залу все равно нас выгонит. Будем переодеваться?

– Времени жалко, – сказали Олеги.

Они устали, осунулись, но в их глазах был нездоровый блеск людей, готовых работать до упаду. Втянулись. Аврал, он мобилизует. Если не терять темпа, можно горы своротить.

– Тогда пойдем в чайной перекусим, – решил я. – Деньги есть. А на внешний вид там не смотрят.

И действительно, в чайной мы никого своим обликом не смутили.

На окраине города Белая Церковь, в белом-белом здании, в белом-белом коридоре сидели три белых-белых человека.

Они перемешивали серую краску.

Дай мне волю, я бы покрыл и двери белым, но краска вышла вся, до капли. И Шнейдер заметил, что офицеры такой белизны не вынесут. Будет действительно слишком похоже на больницу.

– А теперь представь, – сказал я. – Все белое. Пол красно-коричневый. А двери-то серые! Это же форменное безумие! Такие цвета не сочетаются. Стой, подожди… А если нарисовать серый «сапожок», чтобы двери не были чужеродными элементами? Серый «сапожок» их завяжет в единую систему…