Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет [Авторский сборник]

А этого шофера я запомнил. Веселый, даже озорной, в бело-синей клетчатой рубашке. Под правым глазом у него был большой, начавший уже желтеть синяк. Водитель открыл Наде дверь и, подмигнув мне не столько глазом, сколько своим курносым носом, крикнул:

— Эй, милок, невесту забыл!..

Автобус тронулся, шофер несколько раз обернулся, словно хотел убедиться, прав ли он в своем предположении.

Когда мы шли с Надей по Тверскому бульвару, она взяла меня под руку и очень тихо сказала:

— Этого не может быть!

— Ты про что?

— Все про это… Этого не может быть, чтобы тебя не приняли…

Помолчав, она добавила:

— А то, что я сказала, это глупо.

— Не понимаю.

— Ну, я сказала — будешь жить так… Не всем же… Это я сдуру…

А я думал о другом — как мне объяснить маме, что меня не приняли?.. Как я ей об этом скажу?

Надя угадала мои мысли и предложила:

— Может, пока не скажем? Скажем, что еще не все, временно воздержались…

Я ничего не ответил. Я еще не решил. Я подумал — приду домой, увижу…

А Надя идет и все повторяет:

— Этого не может быть…

…Без пятнадцати семь, а их все нет. Ну, раз так, стало быть, все благополучно. Я очень рада за Колю! Он так волновался эти дни. Похудел. Побледнел. Я никак не пойму, что надо этому Телятникову. Если ты секретарь парткома и видишь, что парень делает что-то не так, поговори, отругай, когда он этого заслуживает. Но потолкуй по-человечески. Побеседуй. Мало ли что… А Коля говорит, что Телятников к нему придирается. Коля сказал вчера: «Если этот формалист будет на бюро — все пропало».

А он, конечно, будет. Может быть, пошлет вместо себя Силантьича… Нет, сам придет. Будет сидеть и топить Колю. Что это со мной? Почему я все повторяю Колины слова: «Будет топить»? А если не будет? Зачем ему топить Колю? Нет, будет, обязательно будет! Кто это сказал? Это сказал Коля. Почему я все время повторяю его слова? Потому что он мой сын? Почему же я повторяю его слова? Я ему верю. Пусть он повторяет мои — я его мать.

…Семь часов. Ровно семь, а их все нет. Наверное, на радостях зашли в кафе-мороженое. Взяли по три шарика — Коля одного орехового, а Надя разного, и по стакану воды. Надя пьет эту холодную воду, даже стакан запотел, а у нее только что кончилась ангина… Нет, как она ни сопротивляется, а гланды ей придется удалить, иначе будет все время хворать. И каждый раз будет страдать Нинка. Хорошо, что сейчас она в лесу. Сегодня четверг — через два дня можно будет поехать к ней. Не забыть купить рыбьего жира. Там у них какой-то темный. Анна Яковлевна сказала, можно привезти свой, светлый, настоящий тресковый, конечно потихоньку… Только его нужно поставить в холодильник, а если не в холодильник, кому он нужен? Никому.

Нет, они не могли зайти в кафе-мороженое. Они должны прийти сразу домой. Почему же их нет!

Что это там передают по радио? «Вчерашнее вооруженное столкновение между турецкими террористами и полицейскими греками вновь обострило положение на Кипре…» Неужели когда-нибудь опять?!.

Сколько лет, как кончилась война? Двадцать? Да, почти двадцать. Для меня она еще не кончилась… А как началась? Двадцать четыре. Скоро четверть века. Мне было двадцать два. Верно, двадцать два. Коле было два. А мне двадцать два. Я выбивала во дворе половичок, который лежал у порога нашей комнаты. На нем по ночам всегда спал соседский кот Мурзик. На полосатом половике была бордовая заплата — порвали, когда вносили к нам новый шифоньер. Сережи дома не было — он ушел в баню, тут же, в нашем Брюсовском переулке. Я все приготовила, купила в «Диетическом» языковой колбасы — Сережа любил ее. Разделала селедочку. Сережа в субботу принес зарплату, и я сбегала к Елисееву, взяла для Коли сто граммов паюсной икры — Федор Федорович сказал, что она очень полезна…

Вдруг все побежали. На балкон выскочила жена народного артиста Советского Союза Андрея Александровича… Как ее звали? Она была старенькая, очень добрая, каждый день ходила в церковь. Она крикнула с балкона сыну — он с ребятами чинил свой мотоцикл:

— Иди домой! Скорее домой… Война…

Когда я прибежала в комнату, Коля на полу играл сломанным будильником. Он научился заводить звонок, и тот, захлебываясь, трещал.

Прибежал из бани Сережа. Волосы мокрые, на шее полотенце.

Он пропал без вести.

Уже двадцать минут восьмого, а их все нет… Почему такого человека, как этот Телятников, выбрали секретарем парткома? Если он формалист и сухарь?