Николай Вильямс: Остров ГНИИПИ

Только Сеня умеет уловить во внешне безобидных акциях признаки замысла ужасных преступлений. Только ему дано постичь, каким образом завышенная смета на ремонт канализационного люка таит намёк на расчёт ограбить овощной ларёк с применением оружия. То, что за этим кроется попытка ниспровергнуть существующий строй путём осуществления серии террористических актов, ясно уже и простым агентам. В глаза и по фамилиям, на ощупь, цвет и запах знает Сеня любого гнииповца. В дедуктивном сообразовании обстоятельств Сене нет равных. До нестерпимого блеска довёл Сеня искусство допроса. Сеня — единоличный автор организованной системы сбора информации, способствующей понижению процента раскрываемости преступлений. Принципы и дизайн системы вкратце описаны в следующем абзаце.

Памятуя, что преступление предпочтительнее предотвратить, нежели, допустивши, раскрыть, Сеня уставил всё ГНИИПИ специальными автоматами. На каждом автомате можно набрать установочные данные любого гнииповца, даже умерщвлённого, так как доподлинно известно, что особо злонамеренные негодяи стремятся мешать строительству передового общества и из-за гроба. Около автомата лежат, под охраной агента, жетоны с чеканкой «донос». Любой благожелатель может, в интересах государства, за самую умеренную плату, опустить жетон в щель автомата. Содержание доноса никого не интересует, так как известно, что дыма без огня не бывает. 3 (три) доноса — с соблюдением гуманного подхода, чтобы преступник имел время исправиться — и над автоматом загорается красная лампа. В тот же день гнииповца хватают.

— Ну, парень, — благожелательно говорит Сеня, — давай разбираться, чего ты натворил… И эту вот манеру — клеветать на народ, который тебя обезвредил — ты брось…

Плодотворность применяемых Сеней методов неописуема. Самые загадочные и запутанные дела становятся ясными, как сквозь магический кристалл. Например, обстоятельства дела таковы: ровно в полночь, вблизи от места некоего происшествия, мужской голос истошно вопил: «Ну, сука, так и знай!». Два часа спустя на том же месте некто невидимый злобно заорал сообщнику: «Уди, лигавый, нешто не видишь?» Наконец, согласно показаниям агента, в четыре часа утра там же из мглы раздался страшный крик: «Ты у меня, псина, завтра узнаешь!» Что именно должно было открыться завтра пониманию агента, осталось невыясненным. Во всяком случае, слова изобилующего орфографическими ошибками рапорта («тут ён заиржал, быдто конь») не дают к этому никакого ключа. Таким образом, преступление явственно кричит о себе, но в чересчур эмоциональной, чуждой протокольному языку фактов, форме. Но для могучего аналитического ума Сени всё становится ясным сразу. «Статья 58-ж» — мгновенно квалифицирует Сеня, «ещё указ об усилении в ночное время… а кто, который кричал? — а который кричал, это, надо быть, Митяй с Жёлтомалафеевской… и с тем котом у них дружба давняя. А мешки где? А мешки, надо быть, в канализацию бросили…» Разобравшись в ситуации, Сеня облегчённо вздыхает. Но передышка коротка и гений сыска приступает к текущим делам.

— Как же ты, парень, говоришь, что не был ты в тот раз в женской уборной, — жестко спрашивает Сеня у подследственного, — когда выходит, что должен ты был там быть?

— Не губи, Семен Вавилыч! — орёт с портативной дыбы упорствующий в сознании преступник Авдей Дышло, — не бывал я отродясь ни в какой уборной!

— Вот как, парень! — убийственная ирония звучит в интонациях Сениного баритона, — не бывал! Выходит, я вру?

— Как можно, Семён Вавилыч!

— Издеваешься, значит, над следствием?

— Упаси надлежащая власть, Семён Вавилыч!

— Ага! Стало быть, был ты в той уборной? Семнадцатый год у меня с тобою морока, парень! Совесть-то есть у тебя? Сказывай, где прахаря-те?

При упоминании об отсутствующей совести Авдей не выдерживает. Психологический демарш Сени оказывает своё действие. Забыв о выстраданной семнадцатью годами заключения привилегии называть Сеню по имени-отчеству вместо положенного «гражданин ведущий дело начальник» и выкатив выпуклые, как у бешеного барана, глаза, Авдей патетически и надсадно начинает орать:

— Гад позорный, сука феофановская, пиши, псина, чего хошь! Кто тебя только начальником поставил, когда у тебя в балде ничего нет?

— А ты, парень, чаще голову мой — и у тебя не будет, — хладнокровно парирует Сеня, заполняя форменный бланк протокола допроса: «…признал себя в выедении левого яйца трупа в женской уборной с целью провокационной демонстрации клеветы на состояние цветущего изобилия благодаря мудрого попечения…»