Мартти Ларни - Прекрасная свинарка

Я была готова взяться за какие угодно мероприятия, лишь бы когда-нибудь осуществить мою горделивую мечту: основать линию Финляндия — Панама. Я не сообщила Энсио Хююпия о своих замыслах, без его ведома заказала первую партию величайших в мире винных бочек и одновременно продала господину Агапитидису продукцию моих лесопильных заводов, загрузив ею два парохода. Так начался самый счастливый период моей жизни. Не скупясь, я наняла двух архитекторов, которые спроектировали из бочек жилища для одной семьи. Каждый гражданин, обладавший хоть каплей инициативы и счастливо получивший от государства заем, без труда добивался разрешения на аренду участка и на строительство. Так во всех уголках нашей страны поднялись густые всходы обитаемых бочек и для человеческого самолюбия было щекотно приятно это новое сознание «домовладельцев». В Пакила, Херттониеми, Леппяваара и Мунккиниеми селились те, кто не хотел жить на колесах, зато в Мальми, Сеурасаари, Кяпюля (Кулосаари бог миловал) и в Мянтюмяки становились табором номадизированные переселенцы, привыкшие вести подвижной образ жизни. Государственная комиссия по наименованию улиц, состоящая из известных кометологов и наименовательных советников, вновь обогатила топонимический словарь названий улиц. Так возникли улица Диогена, Бочарная улица, Цинический проезд, шоссе Винного осадка, площадка Бочарного Обруча, площадь Отвратившихся от мира и проспект Философа.

По мере того как жилищный кризис ослабевал, потребности людей возрастали. Чем крупнее господин, тем большая бочка ему требовалась. Я сообщила в Грецию, чтобы там спешно приступили к изготовлению бочек увеличенного объема, таких, чтобы легко вмещали сто квадратных метров полезной жилой площади. Потому что девять из каждых десяти бочковладельцев пристраивали со всех сторон к своей основной площади столько дополнительных помещений, что первоначальный греческий стиль нарушался и даже совершенно исчезал, а общий вид оказывался чрезвычайно эклектичным и безобразным. Было просто неловко наблюдать все это человеческое лукавство, на которое время от времени бросала свой застенчивый взгляд даже строительная инспекция. Классически чистые линии домов-бочек теряли свое первозданное очарование и свою романтичность. При каждом взгляде на густую поросль бочек Энсио Хююпия непременно доставал из кармана плоскую подружку, пропускал глоток для успокоения нервов и произносил:

— Минна, ты меня извини, но эти ужасные архитектурные ансамбли напоминают бред алкоголика…

Однако не все бочарные дома подходили под определение Энсио. В Мунккиниеми было два очень миленьких бочечных особняка, каждый из которых имел жилую площадь более чем триста метров. Владельцы особняков — мои давние деловые партнеры. Их имена украшали лучшие страницы «Календаря налогоплательщиков города Хельсинки». Они были деловыми людьми и строились, как деловые люди. Сначала они доставали разрешение на строительство самого крупного бочечного жилища, затем для лучшей установки бочки строили железобетонный винный погреб и, наконец, над погребом возводили двухэтажный жилой дом. И все-таки бочки не принесли им ожидаемой радости, так как были сделаны отнюдь не из дуба, а из простой финской сосны, распиленной и превращенной в первосортные оструганные доски на лесопильном заводе объединения «Карлссон». Только обручи были греческого происхождения. Один из владельцев бочечных особняков, директор Н., хотел потребовать с фирмы, импортировавшей бочки, возмещения убытков через суд. Однако он тут же забрал свою жалобу, так как Энсио пригрозил выдвинуть встречное обвинение в нарушении классического типового проекта без официального разрешения на постройку особняка. Директор Н. не мог использовать свой первоклассно построенный винный погреб для вина или хотя бы для домашнего пива, поскольку сосновая доска придавала напитку слишком отчетливый финский привкус. Но все же ему не пришлось раскаиваться в покупке, так как ценой небольшой переделки бочку превратили в квартиру дворника.

Импорт бочек продолжался более года, и продолжался бы еще, если бы какой-то мелкий чиновник министерства не додумался внести предложение о переводе производства бочек в Финляндию. Я сразу же отказалась от предоставленного мне права первенства и поступила умно. Финский завод, начавший после этого выпускать бочки, предназначенные для жилья, сумел продать только два экземпляра. Каждый, кто нуждался в жилище и мечтал о собственном домике, тотчас оставил все мечты, как только перестали продаваться бочки, украшенные выжженным клеймом с надписью греческими буквами: «Ахиллес Агапитидис». Фабричная марка изображала бочку с дверкой, из которой выглядывало насмешливое лицо Диогена.