Пэлем Вудхауз - Том 1. Дживс и Вустер

— Берти, у меня что-то очень неспокойно на душе, — сказала она.

У меня тоже на душе было неспокойно: я понятия не имел, как долго она собирается проторчать, а эти чертовы близнецы могли вернуться в любую минуту.

— Я все думаю, — сказана она, — может быть, я поступила с Клодом и Юстасом слишком сурово?

— Такое просто невозможно.

— Что ты хочешь сказать?

— Я… э-э-э… я хотел сказать, что на вас это непохоже — проявлять суровость к кому бы то ни было. — Совсем недурно, вот так, навскидку, без подготовки. Престарелая родственница просияла от удовольствия и взглянула на меня с чуть меньшим отвращением, чем обычно.

— Очень приятно, что ты так говоришь, Берти, но, как по-твоему — им ничего не угрожает?

— Это им-то?!

Нашла за кого тревожиться — этим милым деткам ничего угрожать не может, а вот они опасны для окружающих, как молодые жизнерадостные тарантулы.

— Ты думаешь, с ними ничего не случилось?

— Почему вы об этом спрашиваете?

Взгляд тети Агаты как-то странно затуманился.

— Берти, тебе никогда не приходило в голову, — спросила она, — что твой дядя Джордж — экстрасенс?

Я подумал, что она решила сменить тему.

— Экстрасенс?

— Ты допускаешь, что он может видеть то, что недоступно взгляду обычных людей?

Я это не только допускал, но даже считал вполне естественным. Не знаю, знакомы ли вы с моим дядей Джорджем. Развеселый старый хрыч таскается с утра до вечера из одного клуба в другой, и в каждом пропускает пару рюмок с такими же развеселыми старыми хрычами. Стоит ему замаячить на горизонте, как официанты делают стойку, а сомелье начинает радостно поигрывать штопором. Дядя Джордж открыл, что алкоголь заменяет пищу, задолго до того, как это стало известно современной медицинской науке.

— Вчера я ужинала с дядей Джорджем, так вот, он был в страшном возбуждении. Утверждает, что, когда он шел из «Девонширского клуба» в «Будлз» [141] «Будлз» — известный лондонский аристократический клуб, основан в 1762 году. , ему явился призрак Юстаса.

— Что ему явилось?

— Призрак. Привидение. Он видел его настолько ясно, что на миг ему показалось, будто это сам Юстас. Видение скрылось за углом, но когда дядя Джордж дошел до перекрестка и заглянул за угол, там никого не оказалось. Все это очень странно и неприятно. И сильно подействовало на беднягу Джорджа. За обедом он ничего не пил, кроме ячменного отвара, и видно было, что он страшно встревожен. Так ты уверен, что нашим бедным дорогим мальчикам ничего не грозит? Они не пали жертвами какой-нибудь ужасной катастрофы?

При мысли о такой перспективе у меня радостно забилось сердце, но я ответил: «Нет, я уверен, что они не пали жертвами ужасной катастрофы». Про себя я подумал, что Юстас — сам хуже любой катастрофы, да и Клод ему под стать, но вслух ничего не сказал. В конце концов она отчалила, так окончательно и не успокоившись.

Когда вернулись близнецы, я тут же им все высказал. Сколь ни соблазнительна перспектива довести дядю Джорджа до инфаркта, хватит в открытую шляться по Лондону, где их могут встретить знакомые.

— Но послушай, старичок, — возразил Клод. — Ты сам-то головой подумай. Не можем мы ограничить наши перемещения в пространстве.

— Совершенно исключено! — поддержал его Юстас.

— Для нас это жизненно необходимо, — сказал Клод. — Мы должны свободно порхать, как птички, — туда-сюда.

— Вот именно, — сказал Юстас. — Сперва туда, потом сюда.

— Но, черт бы вас побрал…

— Берти, — укоризненно сказал Юстас. — Умоляю тебя, не надо при детях!

— С другой стороны, его тоже можно понять, — сказал Клод. — Думаю, что лучший выход из положения — купить средства маскировки.

— Гениально! — сказал Юстас, с восхищением глядя на брата. — Первая путная мысль, которую я от тебя услышал за долгие годы нашего знакомства. Уверен, что ты не сам до нее додумался.

— По правде говоря, мне ее подсказал Берти.

— Я?

— На днях ты рассказывал про Бинго Литтла — как он нацепил фальшивую бороду, чтобы дядя его не узнал.

— Вы воображаете, я допущу, чтобы у двери моей квартиры то и дело появлялись два бородатых урода?

— Что ж, он прав, — согласился Юстас. — Хорошо, пусть будут бакенбарды.

— И фальшивый нос, — сказал Клод.

— Верно, и фальшивый нос. Ну вот, Берти, старина, надеюсь, тебе стало легче. Нам не хочется доставлять тебе ни малейшего беспокойства во время нашего краткого пребывания в твоем доме.

Позже, когда я кинулся за утешением к Дживсу, он сказал что-то насчет горячих молодых голов. Никакого сочувствия.