Пэлем Вудхауз - Том 1. Дживс и Вустер

Да, с таким коварным типом, как Стеглз, нужно постоянно быть начеку. Он мог бы давать платные уроки Макиавелли. [132] Николо Макиавелли (1469–1527) — итальянский политический мыслитель; считал, что в политике допустимы любые средства.

— Все было заранее подстроено, Дживс, — сказал я. — Стеглз сделал это нарочно, обычный трюк, чтобы вывести из строя фаворита.

— Я ни секунды в этом не сомневаюсь, сэр.

— Что ж, как видно, он оставил Бинго в дураках.

— Таково всеобщее мнение, сэр. По словам Брукфилда, в местной пивной «Бык и конь» ставки против мистера Уингема принимают из расчета один к семи, и до сих пор нет желающих.

— Ну и ну! Так в деревне тоже заключают на них пари?

— Да, сэр. И в Твинге, и в соседних селениях. История эта вызвала широкий интерес. Мне говорили, что даже в столь отдаленных местах, как Нижний Бингли, наблюдается всплеск спортивного азарта.

— Что ж, просто не знаю, чем мы можем ему помочь. Если Бинго такой болван…

— Мне кажется, нужно всегда бороться до конца, сэр, и я взял на себя смелость предложить мистеру Литтлу план действий, который может изменить счет в его пользу. Я порекомендовал ему заняться благими делами.

— Благими делами?

— В масштабах нашей деревни, сэр. Читать прикованным к постели, беседовать со страждущими — ну, вы понимаете, сэр. Можно не сомневаться, что положительные результаты не заставят себя ждать.

— Да, конечно, — с сомнением сказал я. — Но, черт подери, если бы я оказался прикован к постели, мне не доставило бы большого удовольствия видеть перед собой физиономию такого шизика, как Бинго, и слушать его несусветную чушь.

— Этот аспект безусловно нельзя сбрасывать со счетов, сэр, — сказал Дживс.

Две недели от Бинго не было ни слуху, ни духу, и я решил, что он сошел с дистанции и признал свое поражение. И вот как-то, незадолго до Рождества, я протанцевал весь вечер в «Эмбасси» и вернулся домой далеко за полночь. Я честно отплясал без перерыва до двух ночи, с ног валился от усталости и мечтал поскорее добраться до постели. Вообразите мое разочарование и досаду, когда, войдя в спальню и включив свет, я увидел на своей подушке физиономию Бинго. Паршивец спал в моей постели безмятежным сном младенца со счастливой, мечтательной улыбкой на устах.

Ну, знаете, всему есть предел. Мы, Вустеры, свято чтим вековые традиции гостеприимства, но когда гость оккупирует вашу постель, тут уж не до традиций. Я запустил в него башмаком, Бинго приподнялся на постели и издал какие-то булькающие звуки.

— А? Что? Что такое?..

— Какого дьявола ты улегся в мою постель?

— А, привет, Берти. Это ты!

— Да, это я. Почему ты улегся в мою постель?

— Я приехал в Лондон по делам и решил остаться на ночь.

— Прекрасно, но почему ты улегся в мою постель?

— Черт тебя подери, Берти, — с раздражением сказал Бинго, — перестань бубнить про эту чертову постель. В соседней комнате есть еще одна. Я своими глазами видел, как Дживс ее стелил. Скорее всего она предназначалась для меня, но я же знаю, какой ты радушный хозяин, вот и зарулил сюда. Послушай, Берти, — сказал он, явно устав от дискуссии на постельную тему, — я вижу свет.

— Ничего удивительного, уже три утра, вот-вот начнет светать.

— Я выразился фигурально, дубина. Я хотел сказать, что для меня забрезжила надежда. Насчет Мэри Берджесс. Присаживайся, я тебе сейчас все расскажу.

— Не сяду. Я иду спать.

— Прежде всего, — сказал Бинго, подложив под спину подушку и закуривая сигарету из моего настольного портсигара, — надо еще раз воздать должное гению Дживса. Новый Соломон. Я был на грани поражения, когда обратился к нему за помощью, а теперь благодаря ему веду с большим счетом — говорю это тебе после трезвого и непредвзятого анализа. Как ты знаешь, он посоветовал мне отыграть очки за счет благих дел. Берти, старик, — с чувством сказал Бинго, — за последние две недели я ублажил стольких страждущих, что, если бы у меня был брат и меня попросили утешить его на смертном одре, клянусь, я бы прибил его кирпичом. Впрочем, как ни тяжело мне это далось, наш план сработал безукоризненно. Недели не прошло, и она заметно смягчилась. Снова стала кивать мне при встрече на улице и все такое. Два дня назад, когда мы случайно повстречались около их дома, она мне улыбнулась — такой, знаешь, слабой, ангельской улыбкой. А вчера… ты помнишь этого священника, Уингема? Того носатого парня?

— Конечно, помню. Твой соперник.

— Соперник? — Бинго удивленно вскинул брови. — Ну, может быть, когда-то его можно было называть моим соперником. И то — с большой натяжкой.