Николай Шмигалёв - Почти как три богатыря

А где её, царицу, нынче искать, не ведал никто из придворных. Но сидеть, положа руки на сердце, на почки, на печень (в общем, у кого что болит), боярам да воеводам тоже не пристало. Делать что-то надо. Ведь ежели без царицы государь-батюшка занеможет, захворает, зачахнет и скоропостижно умрёт от тоски, то царство-государство безотцовщиной останется, да по миру пойдёт. Наследников у него нет, завещание суеверным государём до сих пор не написано. А это что значит? Верно! Ведь как пить дать перегрызёмся за власть, перебьём друг дружку, угрюмо думали придворные, искоса поглядывая на золочёный трон, да и народ за время смуты распоясаться может, тоже аспект немаловажный. Так кто виноват и что же делать, искали ответ на исконные сакраментальные вопросы в своих головах придворные и додумались-таки до того, что оба вопроса у них слились воедино – кого виноватым сделать? А тут и царь из думы горькой, почти даже государственной, вышел ненадолго и задал тот же вопрос, только совершенно другими словами:

– Азм есмъ кесарь, али не кесарь эгидодержавный?! Инда допрежь аки паки негоже намо троноправити, ибо быху во намо лютозвереху проснути, земляху во кровути утопиху. Азмо велимо понежу, али не добже азм боги веди глаголю добре есмъ живот зело земля иже инить гервь како людие мыслито наш он покою рцы слове твирдо херъ ци шта ёта ять?

Ничего не понявший из сказанного царём, но нутром прочухавший, что речь не поздравительная, боярско-воеводский люд сидел чинно, не шелохнувшись, опасаясь нарваться на более крупные неприятности. Видя, что никто из близкого окружения ничегошеньки не понимает на древневелиречавском наречии, удручённый Владибор перешёл на упрщёный язык межнационального, межклассового и меж так далее общения.

– Ну что, слуги мои верные, притихли несвоевременно и глядите, словно в первой видите? – поинтересовался самодержец, мрачно оглядев сидевших на скамьях бояр да воевод, и вновь кинул клич в массы. – Кто из вас, мужики, готов храбро броситься вослед супостату великорослому, да в смертном бою отбить у оного разлучника, царицу, мать вашу? А-а?

Замолк государь в ожидании ответа, а в ответ. такая тишина, словно уже никто не вернулся из боя.

Мужики в поле пашут, дружно подумали придворные, недовольные подобным обращением («слуги»-то уху привычней слышать), но вслух никто не решился обмолвиться, вдруг его и пошлют за «супостатом». Зато, опосля вопроса царского, все бояре с воеводами дружно занялись внезапно возникшими делами: кому срочно в носу поковыряться приспичило, кому в ухе (мол, обожди государь, чего-то со слухом не то), более культурные начали сморкаться в батистовые платочки, лишь бы не встретиться с внимательным взглядом государевым, и только боярин Годунович (вот же чувствительный человек) решительно обратился к царю с низким поклоном.

– А можно выйти? – зажимая нос пальцами, испросил он разрешения у Владибора Ильича. От событий последних, включающих и речь государеву, так худо стало бедолаге, что у него поднялось давление и кровь носом пошла.

Отпустил его царь восвояси и ещё раз окинул взглядом свою челядь, но больше ничей взгляд так и не споймал. Спички жеребьёвочные же не стал заставлять тянуть оных, справедливо предположил, коли по доброй воле не решились, силком от них толку ещё меньше будет. Озадачился государь и задумал, как время будет, пересмотреть свою кадровую политику, провести аттестацию и ротацию с регионами. А пока решил стариной тряхнуть.

– Эх, вы! – поднялся государь с трона золочённого, сжимая скипетр-батюшку и державу-матушку. – Неужто не осталось среди вас отчаянных героев?! – зыркнул он в первую очередь на заслуженных воевод. Те же, уже схлопотавшие от «супостата», только растерянно развели руками, мол, нет, не осталось, ни героев, ни желания. – Али не я государство наше сколачивал, ночи недосыпал? – пытался пристыдить царь своих «слуг верных». Те только криво мысленно ухмылялись, мол, уж точно не ты. – Али не батя мой, Илья-богатырь, полный кавалер былинных наград, пядь за пядью расширял уделы родины нашей? – напомнил царь «преданье старины недавней».

Бояре с воеводами дружно закивали, соглашаясь, мол, тут, да, Илья-богатырь человек авторитетный, его заслуги у всех на виду.

– Эх-ма! – молодецки взмахнул скипетром Владибор Ильич, словно булавой богатырской. Революцию бы затеять, как раз ситуация подходящая – верхи хотят, низы не могут, боятся – да уже сам не первое лето на троне, свергать некого. Али, для науки, бороды боярам да воеводам поотрубать всем поголовно (экое страшное словосочетание в государевой-то голове оформилось).