Виктор Коклюшкин - Убойная реприза

Да уж раньше гастроли – праздник! В поезде, в купе, или после концерта в гостиничном номере собьются в круг тесный – дым коромыслом! Байки! Анекдоты! Песни под гитару! А сейчас… тьфу! Тягомотина… механическая. Каждый особняком, кто сколько получил – молчок! А уж изображают из себя! Рейдер! Цвет штор, форма бокалов… через полгода жизнь даст пинка под зад, и опять с благодарностью из стаканчиков тоненьких пьют, глазами хлопают… Да, и концертов сейчас мало – и на один-то зрителей не собрать! А прежде: в пятницу – вечером, в субботу и воскресенье – днем и вечером. И аншлаги! Аншлаги!..

– Итак, значит, мы делаем своего астролога? – напомнил Икс Игрекович, возвращая нас к делу.

– Астролог у Эдика уже работал, – не преминул съязвить я, – а у нас будет предсказатель – человек, наделенный даром свыше. Как бы случайно оказавшись рядом, он предсказывает что-то, и это – сразу получает подтверждение. Видя такое… такой стопроцентный результат, заказчик… как его?

– Екимов, – подсказал Эдик.

– Екимов просит предсказать, что будет с его женой, если она…

– Ясно, что будет! – хмыкнул Икс Игрекович.

– Ей не ясно! – пресек я его хмыканье. Сам всегда подначиваю, а когда другие – терпеть не могу! – Ей не ясно, а наш предсказатель, поотнекивавшись для правдоподобия, нарисует ей ужасную картину. А как пример – пензенские сидельцы!

В памяти свежа еще была история, что случилась в Пензенской губернии. Некий проповедник завлек под землю женщин, и некоторых с детьми, ждать конца света. Сам не полез, а те, бедолаги, запаслись продуктами, свечами и ждали, на потеху и сострадание миллионов телезрителей. И дождались – весны, когда талые воды вымыли их из подземных нор. Не всех – одна ожидающая осталась там навеки.

– Ну что ж, вроде все логично, – одобрил режиссер, – актуально… но я не вижу, как это можно воплотить.

– Икс Игрекович, а у вас дача есть? – спросил я.

– Дача?.. – приостановился в размышлениях режиссер. – Как же без дачи? Нам без дачи нельзя! Гоголь в 21 год со страхом думал, что может прожить жизнь, не явив себя миру, а мы с пеленок – о даче! Недавно перечитывал… проглядывал «Войну и мир»… хотел убедиться в гениальности…

– Убедились? – съехидничал я, тут же осознав неуместность – не столь часто люди говорят искренне.

– И прочитал там, на что прежде не обращал внимания: Балконский… Андрей, говорит, что за минуту славы… кажется, так, извините, дословно не помню, что за прилюдную славу готов отдать все… жизнь, семью. Вот и я подкрадывался, подкрадывался к славе и получил кукиш с маслом!

– Но все-таки с маслом! – опять не удержался я.

– Госпремия – это кукиш? – напомнил Эдик, пытаясь вдуть оптимизм в зароптавшего режиссера. – Успешные зарубежные гастроли, когда за границу…

– Только шпионов выпускали, – опять подъелдыкнул я и опять почувствовал, что не к месту.

– Для кого-то это, возможно, успех…

– Я же помню, – продолжал вдувать Эдик, – на твои спектакли нельзя было достать билет! Что на тебя нашло?! Ты уже в истории российского театра. И можешь спать спокойно!

– Вечным сном, – сорвалось у меня с языка. – Да что мы все о грустном?! – поспешил я исправить положение. – Посмотрите, какая великолепная погода! Солнце! На небе ни облачка!

– Приятно, конечно, сидеть на даче, смотреть в голубое небо, поедать сочную малину… – согласился Икс Игрекович, – приятно, комфортно, но по большому счету, какая разница, где чувствовать себя дерьмом!

Я понял, что пора конкретизировать нашу социально-культуро-психиатрическую деятельность.

– Итак, по сценарию для выполнения нужны три актера: два четких, дисциплинированных, и один как бы такой… да не сыграть ли вам самому, Икс Игрекович? – осенило меня. И я тут же утвердился в своем осенении: – Авторитетно, ненавязчиво и вот в таком упадническом стиле – очень достоверно может получиться.

– А что? – приподнял брови Эдик. – Возможно. И неожиданно…

– И Эдику не нужно будет тратиться на лишнего человечка.

– Ну что ты, разве я об этом?! Икс – это солидно! Это!.. если он как бы предсказатель.

– Нет, – засомневался я, – подумают: крыша поехала к старости. С возрастом у многих едет: кто поэтом себя чувствует, кто – экстрасенсом…

– А если ты? – спросил Эдик. – Ты помоложе.

– Подумают – шутю. Я что ни скажу – думают: шутка. Помирать буду, попрошу стакан воды – засмеются… так и умру, мучимый жаждой.

– Тогда кто же? – задумался Эдик.

– Снегирев, – не удержался я. – С гармошкой. И с бутылкой.