Игорь Срибный - Казацкие байки

- Все сделаю, как ты сказала, матушка, - пообещал сын, воспитанный в почтении и повиновении.

- Ну, коль идешь женихаться, - молвила мать, - вот тебе новая шапка. Ибо не принято у нас с непокрытою головою к дивчине подходить.

И так вот Василько пришёл в хату, где жила красавица Олеся. Василько, как водится, поднёс ей букет, а был он парубок видный, и дивчина приняла его. Хлопец, конечное дело, вне себя от радости, и думает: "Теперь надо выполнить второй совет матушки, - не лениться, делать всё то, что будет делать отец Олеси, предупреждать все его желания".

И надо ж такому было случится, почтенные, что отец дивчины взял топор и вышел из хаты. Василько, словно пчелою ужаленный, вскочил с места, схватил второй топор и поспешил за стариком. Тот дошёл до леса и остановился возле засохшей ольхи. Как только он взмахнул топором, Василько схватил его за руку и воскликнул:

- Позвольте, батьку, мне самому срубить эту ольху!

- Руби! - сказал довольный старик и подошёл к другому дереву.

Поплевав на руки, старик взялся за топорище, но тут опять рядом случился Василько:

- Позвольте, батьку, мне самому срубить это дерево!

- Ну, ежели тебе не под силу срубить ольху, руби вяз, - сказал старик и направился опять к ольхе.

Не успел он взмахнуть топором, как Вавсилько вновь оказался перед ним.

- Нет, батьку, - сказал хлопец, - я знаю свой долг. Сейчас я срублю эту ольху.

"Ээ-э, да он, сдается мне, безумный!" - подумал в тревоге старик, а вслух сказал:

- Хорошо же, ты руби ольху, а я свалю этот вяз.

И он направился к вязу. Но, едва он прикоснулся к топору, как Василько ухватил его крепко за руку и проговорил:

- Не утруждайте себя, батьку! Я сам срублю это дерево.

"Ну, точно! Как есть, безумный!" - подумал перепуганный старик и бросился домой.

"Делай всё, что будет делать отец Олеськин", - припомнил Василько слова матери и побежал за стариком.

Старик, увидев, что парубок гонится за ним, со страху великого наткнулся на куст, и шапка его осталась висеть на ветке кустарника. Как только Василько поравнялся с этим кустом и увидел на ветке стариковскую шапку, он тут же сорвал со своей головы новую шапку и нацепил её рядом.

Старику тяжело было бежать с топором, и он отшвырнул его в траву. Тогда и Василько швырнул свой топор в траву. Наконец, еле живой от страха, старик домчался до куреня, вскочил в свою хату и заорал:

- Василько умом тронулся! Он бежит за мной с топором, видать, убить хочет! Он и вас убьет! Прячьтесь от безумца!

Услыхав такие слова, дивчина и мать ее забились в тёмный угол. Старик же полез прятаться в мешке из-под муки. В это время в хатыну вбежал Василько. Увидал он, что отец Олеси лезет в мешок, и тоже полез в этот мешок. Тогда уж и жена старика, и дочь закричали в ужасе:

- Спасите! Помогите! Убивают!

И старик тоже завопил:

- Спасите! Помогите! Убивают!

Ну, а Василько что ж? Вспомнил напутственные слова матери и начал вместе со всеми орать, что есть мочи:

- Спасите! Помогите! Убивают!

Ну, конечное дело, на эти вопли сбежался увесь курень. Вытащили люди перепуганного старика из мешка. Васильку под горячую руку тумаков надавали. А старик-то весь в муке перепачканный, ровно мельник в базарный день. Едва отряхнул подол сорочки от муки и сказал сердито парубку:

- Вон убирайся из моей хаты! И чтоб ноги твоей боле и близко к моему подворью не ступало!

Пошёл Василько домой, словно пес побитый. Всю дорогу он шишки от тумаков на непокрытой голове щупал и думал о том, почему же его прогнали, и никак в толк взять не мог. Ведь делал он все то же, что и батько Олеськи… Шел он шел, да так ни до чего и не додумался. Говорят, панове, что и до сей поры Василько не оженился: всё думку думает, чем же он не угодил отцу невесты…

Вот так и бывает в жизни, почтенные, что не всегда нужно в точности наказы всяки исполнять, ибо которые-то из них в разных обстоятельствах могут быть с пользою приняты, а которые и нет… А говоря языком нам, добродии, современным, можно сказать так: инициатива наказуема!

Одного разу, добродии, в старые достопочтенные годы, собрался полковник Черевиченко свою дочь Олеську замуж отдавать. Долго думал полковник, как бы кого из старшины казацкой приглашением не обойти. Долго думал да на папирец всех приглашенных записывал. А только так случилося, панове, что наш старый знакомец Голопупенко в тот папирец-то и не попал, ибо стар уже был, в походы не ходил, сидел себе в курене своем гречкосеем да в праздники церковные народ веселил шутками-прибаутками.