Михаил Маковецкий - Белая женщина

— Суждения иногда кажутся внутренне логичными, хотя и основываются на полном игнорировании действительности. К примеру, это концепция «Территории в обмен на миф». Стратегическая глубина, всегда зиявшая в решениях израильских верхов, часто открывает в ближневосточном тупике новые безрадостные перспективы. Но не все так безнадежно. Жизнь изредка дарит израильскому руководству мудрые решения, способные поразить даже хорошо защищенные цели. К таким редким праздникам души можно отнести недавний авианалет на Сирию. Неожиданно дав в ухо надменному соседу, Израиль предупредил его о том, что это было только предупреждение.

— Скажи, о главарь русской мафии, а ты мог просто сказать мне комплимент? — спросила меня вечно чем-то недовольная Бен Ханаан.

— На одном дыхании, — отозвался я, — Милая, о как бы я хотел раздвинуть твои ноги.

Наверное, комплимент ей не понравился. Она холодно сказала мне: «Шел под красной шапочкой командир. Пока», и ушла, не целуя повелителя, на работу.

— В среде работниц кондитерского дома «Южная Вишня» отмечается опасный рост неприступности, — молнией пронеслось в моем мозгу, — необходимо обратить внимание Эйдлина на усиление воспитательной работы с молодыми сотрудницами. Коллектив нельзя распускать. Так мы черт его знает до чего можем докатиться. Свершилось. Патриарх палестинского эротического кино Вячеслав Борисович Борщевский получил заказ на создание фильма воспевающего глубоко народный образ пламенного борца за неотъемлемые права сексуальных меньшинств и арабского народа Палестины шейха Мустафы. В связи с этим обстоятельством их нефтеналивное величество траты денег практически не ощутил, но Великий Вождь и Учительница отнеслась к этой прогрессивной политической акции в борьбе за мир уже со всей серьезностью. А весь коллектив киностудии Антисар, при мысли о таких деньгах, пришел в по житейски понятное возбуждение.

Миссия написания сценария выпала на автора поэмы «Поц» младшего медбрата Офакимской психиатрической больницы Яна Каца. Свой сценарий маститый литератор создавал с упором на народность. Начинался он следующим образом:

Шейх Мустафа, усталый как черт, еле добрел домой с полевых работ. Скинув в прихожей сапоги, покрытые глиной непосильного труда, он отер со лба пыль, выпил кувшин молока, покушал прохладных котлет, покормил в аквариуме рыб, полил комнатные растения и совсем было собрался взяться за гармонь. Но тут вдруг решил выйти на двор, прогуляться с любимым ишаком. С тех пор его больше никто не видел. Ни красавица-жена, с глазами печальными, как хевронские оливы (От этого поворота сюжета Варвара Исааковна пришла в восхищение). Ни закадычные друзья, с какими в молодые годы свои пас он за околицею коз. Ни другие близкие люди. Что тут было делать? Кинулись его искать. Первым делом бросились в библиотеку. Там шейха никто не видел вообще. Смотрели и под диваном, и в шкафу. Спрашивали у завсегдатаев кафе с романтическим названием «Первая жена». Отписали даже двоюродному дяде-проходимцу в бедуинский город Рахат, где, как давно подозревали, у пропавшего как-то случился тайный роман с ишаком, жившим на соседнем дворе. Но нигде и никак не находился пропавший человек по имени шейх Мустафа.

И только через несколько кошмарных, бессонных дней сам он появился в родной стороне, сказав, что приехал из Офакимской психиатрической больницы. Был бледен, бос, немногословен. На расспросы же отвечал, что, и сам не знает, что же такое стряслось. Вроде бы собирались его убить. И вроде бы даже какие-то темные силы. И предводительствовал ими сам Вова-Сынок. При этом ходил шейх Мустафа с волосами, остриженными «под горшок». Рубаха его была подпоясана тесьмою. За ухом он носил астру, а в руках — свирель и утюг, работающий на древесных углях. И утверждал шейх Мустафа, что таинственные люди постоянно преследуют его. Они прячутся за шкафом, в мусорном ведре, под одеялом на супружеском ложе (Тут Варвара Исааковна содрогнулась, но возражать не стала). Отправится шейх Мустафа по грибы — они обернутся грибами. Пойдет на двор посвистеть — они стискивают ему грудь и мешают расстегнуть брюки. Подумает сыграть в домино — они подмигивают ему бесстыжими глазами костяшек. Жутко. И чудовищно, что хотел убить шейха Вова-Сынок — этот человек-крапива, перед которым пресмыкаются даже пресмыкающиеся. Но и остальные младший медбратья отделения судебно-психиатрической хотели окружить шейха Мустафу, настичь его, истязать, изнасиловать, а потом убить и схоронить в ковыле, чтобы только случайные сайгаки могли бы оплакивать его горькую судьбу. Дикие нравы, ужасная смерть. (В этом месте безутешная Варвара Исааковна заломила руки и зарыдала навзрыд).