Андрей Шляхов - Из морга в дурдом и обратно

— Так заводи его с кем хочешь! — заорал Данилов, теряя терпение. — Кто тебе мешает! Только скажи по-человечески! Не делай из меня дурака!

— Я из тебя пыталась умного сделать! Даже сейчас пытаюсь вправить тебе мозги, вместо того чтобы послать тебя к… на… на все четыре стороны!

Скандалы не приводят ни к чему хорошему; оба это понимали, но уже не в силах были сдерживаться.

— А когда поняла, что умного из меня не получится, быстро утешилась на стороне! — Данилов знал, что его мозги совсем не нуждаются в том, чтобы их вправляли и оттого в последнюю фразу вложил весь сарказм, на который только был способен.

— Данилов!

— Морозова! — назвал Данилов девичью фамилию Елены. — Я прекрасно знаю свою фамилию. Ты мне лучше скажи то, чего я не знаю!

— Я не могу сказать то, чего ты не знаешь, потому что ты все выдумал!

— Не выдумал, а заподозрил! И не без оснований!

Данилов раньше не понимал, почему во время семейных ссор бьют посуду. Когда-то он думал, что это такое своеобразное подстегивание отрицательных эмоций, потом решил, что битье посуды подсознательно воспринимается как разрушение семейного очага и ссорящиеся таким образом выражают свою решимость и нежелание идти на уступки. Теперь же он понял: тарелки бьют, чтобы дать выход ярости. Когда красный туман застилает глаза, лучше пусть под руку попадется чашка…

Через несколько минут скандал уменьшился до простой перебранки, так ничего и не прояснив.

— Ты — законченный идиот! — выпалила Елена и добавила для полного эффекта: — Самовлюбленный придурок!

— Хорошо, пусть будет так, — на этот раз головная боль оказала Данилову хорошую и своевременную услугу: помогла мгновенно успокоиться. Правда, голову стянул раскаленный обруч, но это казалось такой мелочью… — Я идиот и придурок. Но тем не менее я вижу, что все у нас идет наперекосяк и это меня тревожит. Ты отдаляешься от меня. Даже когда ты рядом, я чувствую, что на самом деле ты где-то далеко… Ты стала позже приходить домой по вечерам. Что я могу подумать? Что! Я!

Должен! Думать? Я же все вижу, хоть и не сразу говорю об этом. Объясни мне, что я неправ, только без общих фраз, ругательств и обвинений. Объясни по-человечески.

Сможешь? Или нет?

Повисла долгая пауза. Данилов не сводил глаз с Елены. Она сидела не шевелясь, и взгляд ее был устремлен куда-то поверх головы Владимира.

— Скажи мне, Данилов, почему ты сразу начал думать о том, что у меня появился другой мужчина? — наконец заговорила Елена. — Неужели я произвожу соответствующее впечатление? Почему бы в первую очередь тебе не подумать о том, что ты стал меняться к худшему, и от этого все у нас пошло наперекосяк?

— Я?! — чего-чего, а такой наглости Данилов от Елены не ожидал. — Это я во всем виноват?

— В какой-то степени да, — ответила Елена. — Для танго нужны двое.

— И в чем же я виноват? — саркастически поинтересовался Данилов. — Тем, что не хочу идти к психологу?

— Для начала — хотя бы вот в этом, — Елена указала глазами на бутылку. — Ты спиваешься, Данилов, спиваешься совершенно незаметно для себя. Поверь, со стороны это выглядит ужасно.

Подмена причины следствием — типичный прием демагогов.

— Да, я действительно стал больше пить, — признал Данилов. — Но не из-за пагубной склонности… стрессы заставляют.

— Данилов! Предъяви мне хотя бы одного алкаша, который способен признать, что пьет он не от горькой жизни, а оттого, что ему нравится быть пьяным! Найди такого, пожалуйста. Только ведь не найдешь, потому что таких нет!

— Ты мне не веришь? — попробовал оскорбиться Данилов.

— А ты мне? — парировала Елена.

Снова повисла пауза.

«Все не так, — сокрушенно подумал Данилов. — От такого разговора никакой пользы — одна головная боль».

— Лен, ну давай нормально все обсудим, — миролюбиво попросил Данилов — выпитая водка в определенной степени помогала гасить раздражение. — Ну нельзя же до бесконечности ходить вокруг да около. Нужна ясность, мы же взрослые люди. Хочешь остаться со мной — я буду счастлив. Хочешь, чтобы мы расстались — что ж теперь, пусть будет так. Тебе решать.

— Вот в чем камень преткновения! — взвилась Елена. — Мне решать! Мне, а не тебе и не нам! Ты страшный человек, Вова, ты не видишь своих ошибок, а видишь только мои, да и то мнимые! Так жить нельзя!

— А как можно? — показное миролюбие Данилова мгновенно улетучилось. — Поступать так, как поступаешь ты? Притворяться перед самим собой? Что я должен сделать? Не пить? Так я не буду! Ты только дай понять, что у нас с тобой все хорошо, и я всю оставшуюся жизнь ничего крепче кефира в рот не возьму!