Андрей Шляхов - Из морга в дурдом и обратно

В медицине, и в патологической анатомии в частности, много красивых названий. Правда, обозначаются ими вещи совсем не красивые.

— Расхождение третьей категории, — немного злорадно сказал Завольский.

— Да, это так, — согласился его напарник. — Но она провела в стационаре слишком мало времени, плюс очаговая симптоматика… Правильный диагноз был невозможен.

— Почему это невозможен? — возразил Завольский. — Подобные случаи маскировки расслаивающей аневризмы под нарушение мозгового кровообращения описаны в литературе…

— Которую не читает никто, кроме патологоанатомов, — пошутил Данилов.

Доктора немного поспорили и сошлись на том, что нет врачей умнее патологоанатомов — хотя бы потому, что в морге истина открывается в последней инстанции.

Напоследок поделились врачебными анекдотами. Историю Данилова — запись в карте вызова «скорой»: «От вскрытия родственники пациента отказались, оставлен под наблюдение районного патологоанатома», — его собеседники никогда не слышали.

— А чего только на автопилоте не напишешь, — сказал Завольский. — Помню, я на пятом курсе, толком не выспавшись, собирал анамнез у мужика с диабетом. Так и вписал ему в эндокринный статус: «менструации с четырнадцати лет, регулярные, умеренно болезненные».

Как так вышло — до сих пор не понимаю.

— Пациент не обиделся? — спросил Данилов.

— Он и не видел, наш препод. прочел. Месяц потом прикалывался.

В самом начале работы на «скорой» Данилов стал собирать коллекцию медицинских ляпов — из разговоров с коллегами, из выписок, амбулаторных карт, отовсюду.

Потом Владимиру это надоело и он перестал искать новое, но тетрадку в ядовито-зеленом клеенчатом переплете сохранил и иногда с удовольствием перечитывал, вспоминая то время, когда вокруг было много интересного, нового, еще не приевшегося, не наскучившего.

Пока коллеги заканчивали вскрытие, Данилов изучил тонкую историю болезни и мысленно посочувствовал врачу неврологической реанимации, который занимался с умершей во время своего дежурства. «Тяжело сознавать, что ты допустил ошибку, пусть даже и в какой-то степени оправданную стечением обстоятельств… Впрочем, врачи, как и все люди, бывают разные, — думал Данилов. — Взять того же доктора Бондаря со „скорой“. Он съел свою совесть еще в детстве, вместе с соплями, и о последствиях своих, зачастую совершенно неграмотных и непрофессиональных, действий задумывался лишь тогда, когда лишался ожидаемой премии». Владимир был убежден, что таких людей, как Бондарь, следует если не отстреливать, то хотя бы изолировать от общества — пусть живут в какой-нибудь резервации, общаясь с себе подобными.

Данилов прикинул и решил, что число законченных идиотов среди знакомых ему врачей не превышает трех процентов. «Не так плохо, как могло бы быть, но и не так хорошо, как должно быть», — подумал он и заторопился в фитнес-клуб. До начала его смены оставалось меньше часа.

За полгода ординатуры Данилов, как ему казалось, окончательно свыкся со своей новой специальностью. Он хотел иногда, чтобы ординатура занимала только год, а не два: для умного человека — слишком много, а дураку все равно не хватит.

Лето было совсем близко. Второй год промелькнет быстрее, чем первый, и все… Если где и придется еще учиться, так только на курсах повышения квалификации.

А учиться Данилову нравилось больше, чем работать.

И дело было не в ответственности, а в самом процессе приобретения знаний, интересном и увлекательном.

По неведомым техническим причинам вдруг перестали ездить поезда по красной ветке метрополитена. Данилову пришлось выйти у трех вокзалов и пересесть на битком набитый троллейбус. Пассажиры были раздраженными, в ответ на каждое слово выдавали пять, а при попытке подвинуть их начинали отчаянно толкаться, желая во что бы то ни стало оставаться на месте.

— Чё прешь как танк? — поинтересовалась то ли пятая, то ли шестая по счету пассажирка, пропуская Данилова.

— Выйти мне надо! — не выдержал Владимир.

— А другим что, не надо? — тетка с удовольствием и надеждой включилась было в скандал, но Данилов не собирался ее поддерживать.

В последнее время он все чаще раздражался; старался контролировать себя, но удавалось это не всегда.

Аттракцион «поездка на троллейбусе» не обошелся без потерь. Где-то в гуще людских тел остался капюшон, отстегнувшийся, а точнее — оторванный от куртки Владимира. Данилов порадовался тому, что сегодня надел шапку — очень часто он обходился капюшоном. «Пора копить на машину, — подумал доктор. — Хотя, пока накоплю, ординатура уже пять раз закончится…»