Александр Архангельский - Аэрофил

— Дуй тревогу!

Дежурный не спеша подошел к висевшему у входа в сарай колоколу и нехотя дернул веревку.

— Заметьте, — сунул мне под нос часы директор, — ровно два. Через две минуты все будет сделано.

Прошло три минуты, но ожидаемой суеты приготовления к выезду не было заметно. Дежурный с видом скучающего человека грыз семячки.

— Еще позвони! — крикнул ему сердито директор. — Да сильней! Что ты словно утопленник.

Дежурный снова нехотя подергал веревку и принялся за семячки. Прошло еще пять минут бесплодного ожидания.

— Безобразие! — крикнул директор, нетерпеливо дрыгнув ногой. — Что они пьяны, что ли?

Он сунул часы в карман и зашагал к соседнему флигелю. Я поспешил за ним.

Внутри флигеля мы увидели картину мирной беззаботной жизни. Часть пожарников босиком валялась на койках, часть за столом играла в карты.

— Вы что же, — набросился на них директор, — оглохли? Не слышите сигнала? Где брандмейстер?

Пожарники медленно встали и в угрюмом молчании разглядывали директора.

— Где брандмейстер?! — повторил он грозно. — Опять пьян?

— Иван Мироныч тверезый, — сурово ответил один из пожарников. — Да вот они сами.

В комнату не спеша вошел брандмейстер.

— Иван Мироныч! — кинулся к нему директор. — Что ж это такое? Даю тревогу, а вы хоть бы хны! Словно вас это не касается! Пускай, значит, все горит! Пропадает заводское имущество ! Народное достояние! Это саботаж!

Брандмейстер со странным спокойствием выслушал, не глядя на директора, сердитые выкрики и сказал:

— Сейчас выезжаем.

Пожарники лениво натягивали сапоги.

Через полчаса обоз выполз на фабричный двор и медленно, как погребальная процессия, поплелся за ворота.

— Вот изволь с таким народом работать! — смущенно пробормотал директор. Распустились. Саботируют.

И нервно застегивая пальто он убежал в контору.

Когда я через час уезжал с завода, ко мне подошел брандмейстер, поглядел по сторонам и, удостоверясь, что никого поблизости нет, сказал:

— Вы, товарищ, наверно удивляетесь. Позвольте рассеять ваше мнение. Мы на пожар действительно выезжаем через две минуты. Но, заметьте, на п о ж а р, а не попустому, не по директорской тревоге. Замучил он нас своими тревогами…

Кто ни приедет, сейчас же демонстрирует. В воскресенье, товарищ из треста был — тревога, во вторник центровики приезжали — опять тревога, сегодня перед вами похвастаться хотел. Не поверите, на прошлой недели четыре тревоги было! Ему хвастовство, а нам мука.. Теперь пускай хоть целый день в колокол звонит, никто пальцем не шевельнет.

— Но позвольте, — сказал я, — а если действительно пожар? Ведь сгорит все.

Брандмейстер хитро прищурился.

— Сгорит ? А вот пойдемте-ка на две минутки, я вам покажу сгорит или нет.

Заинтересованный я вылез из экипажа и пошел к пожарному сараю.

— У нас, — сказал брандмейстер, вытаскивая свисток, — для настоящей тревоги свой сигнал. Посмотрите на часы. Сколько? Четверть четвертого? Ну смотрите.

Он сунул свисток в рот и оглушительно свистнул. И тотчас лузгавший семячки дежурный сорвался с места и нырнул в сарай. Через полминуты из флигеля, примчалась дружина полном составе.

А через минуту пожарный обоз с грохотом вылетел из сарая и, поднимая тучу пыли, промчался мимо торжествующего брандмейстера.

Теперь, когда волнение умов, вызванное сенсационным событием, улеглось, когда газеты подобрали последние крохи подробностей необычайного происшествия — можно спокойно рассказать историю гибели треста, виновником которой оказался скромный, тихий секретарь треста — Подбородкин.

Утром 27 ноября Подбородкин вошел в кабинет председателя треста с папкой бумаг для подписи. Почтительно дождавшись, когда на последней бумажке председатель сделал завитушку Подбородкин почтительно сказал:

— У меня возникла идея. Мы тратим большие средства на объявления в газетах. Результат средний. Не лучше ли организовать небольшую передвижную труппу. Производственный репертуар. Наглядная агитация и пропаганда нашей продукции…

Председатель, отличавшийся живым, сразу охватывающим суть дела, умом, не дослушав Подбородкина, живо сказал:

— Превосходно. Согласен. Пригласите актеров, закажите литераторам репертуар. Труппа минимально три человека. Действуйте.

Подбородкин с почтительным удовлетворением наклонил голову и, выйдя из кабинета, принялся действовать. В газеты было разослано следующее объявление: