Анатолий Шинскин - Тихий омуток

-- Да, улетела, испарилась бессмертная начинка, но может вернуться, когда люди станут лучше.

-- Значит, не вернется. Жаль. Привык быть молодым и неуязвимым, а теперь придется амплуа менять, например, физруком в школу. Стареть потихоньку в сугубо женском коллективе. А как чиновники? В одночасье перестанут быть вампирами? -- Колян сложился пополам от смеха. – Перестанут пить кровь из посетителей-просителей.

-- Не надейся, – Петрович усмехнулся и снова поднял рюмку. – Давай под салатик. Узнав, что вечной жизни не существует, принялись хлебать с удвоенной-утроенной скоростью. Очевидно, надеются забрать награбленное с собой в гроб.

-- Смерть как наказание для чиновника: воровал, воровал и умер. Не пригодилось, блин.

-- И честно заработанное с собой в могилу не заберешь.

-- Конечно, но тут есть разница. Честно заработанного всегда так мало, что не жалко и оставить.

Семенящими быстрым шагом вошла в сад баба Таня, неся в обливном блюде прикрытые полотенцем пирожки. Поставила на стол, отогнула краешек рушничка, и запах свежей выпечки вытеснил, заслонил все ароматы летнего сада. Барсик на руках Коляна поднял голову и навострил усы в сторону стола.

-- Удались пирожки, -- Колян отломил краешек, поднес коту. Барсик заурчал, прожевывая. -- Лучший эксперт по качеству пирожков.

-- С утра вокруг духовки пасется, -- улыбаясь ответила Баба Таня. -- А тебе холостому-неженатому не часто, небось, домашнее приходится пробовать? На сухомятке и желудок, и печень испортить можно.

-- Баб Тань, и вы туда же, -- Колян улыбнулся в ответ. -- Весь день только и разговоров о геморрое да птичьем гриппе. Все районное руководство заболело вдруг, и признаться, не жаль ни грамма. Давайте, за ваше здоровье.

-- Профосмотр у них, -- выдала свою версию баба Таня. -- К зубному не протолкаться: кариес на клыках затыкают, резцы затачивают. Пауки.

-- Уж больно ты строго к ним, -- Петрович сказал и приподнял от стола руку с пирожком, будто защищаясь.

-- Строго? А ты знаешь, что я права оказалась, когда сказала деду Семену вампира ждать? -- она победно глянула на мужа и обернулась к Коляну. -- В гробу у него на чердаке вампир ночует. Сегодня опять всю ночь вздыхал и стонал, а утром дед Семен проверил гроб, а в гробу вампир.

-- И что дед Семен? -- бледнея, спросил Колян. -- Испугался?

-- Щас! -- Баба Таня пристукнула сухоньким кулачком по столешнице. -- Фронтовика-танкиста упырем не напугаешь. Жаль, сбежал кровосос, пока дед Семен осиновый кол выстругивал. Ну да, не последний день у Бога.

Увлеченная рассказом,баба Таня не обратила внимания, как переглянулись Колян и Петрович, как перекосились их лица при слове "Бог".

-- Да, ты ешь, Колян, не стесняйся, с капусткой, с морковкой, -- баба Таня придвинула блюдо с пирожками Коляну. -- На день рождения не угостила, так сейчас накормлю.

-- День рождения, а почему бы и нет? Бывает же и второй день рождения, -- развеселился Колян. -- Давай разливай, Петрович. Выпьем, наедимся пирожков, и с завтрашнего дня в школьные физруки. Барсик, да ты совсем разомлел. -- Барсик перевернулся на спину и, сладко зевая и урча, растянулся во всю длину. -- Хочется, порой, помурлыкать с котом. Просто, чтобы стать лучше.

-- Чувствует доброго человека, -- с умилением глядя на Барсика, отозвалась баба Таня.

Непряхинск успокоился и устаканился. Чиновники потеряли бессмертие, Вампирам пришлось с позором бежать из их тел. Люди "переплюнули" вампиров. Оказались злее, жадней, беспощадней.

Чисто по человечески, жаль упырей, они хотели только немножко крови, а людям возжаждалось и денег, и власти, и ближнего распять для развлеченния.

Чиновники начали хлебать кровь из посетителей-просителей с удвоенной скоростью, с утроенной жадностью и в учетверенном объеме. Жители кряхтят, но терпят. А куда деваться -- власть от Бога.

Место внезапно исчезнувшей Джульетты заняла девица из резерва молодежного движения Ваши – вашистов. Наглая, красивая, пробивная, хваткая – чиновник современной формации -- человек на своем месте.

Архитектрисса Козетта продолжает искать мужчину своей мечты, то есть любого мужчину, который захочет заняться с ней сексом, пусть и за деньги.

Иришка, раздосадованная потерей любимого, обратилась к вере. Ушла от Мира настоятельницей в мужской монастырь. Заставляет послушников работать до изнеможения, а потом грязных и потных тащит к себе в постель. Страстотерпцы смиренно переносят новый послух.