Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

— Завтра ночью я тебя позову, — пообещал боцман.

И позвал. И привел корреспондента в какой-то полутемный закуток девятого отсека. Жилого.

— Вот, пожалуйста. Можешь спустить пары. Я сейчас уйду, а ты спускай.

— Что это? — опешил корреспондент, глядя на переборку, где был, с большим знанием и любовью изображен лобок со всеми прелестями и даже пушистым треугольником.

— Что это за пакость?! — запривередничал корреспондент.

— Это не пакость, а эрзац-п…а. Лучше, чем настоящая. И другой у нас нет. Не хочешь — как хочешь! Пошли отсюда. И помалкивай о том, что был здесь, — сердито отчитывает боцман корреспондента.

Уходят.

Еще пару дней корреспондент отъедался на тучных подводных хлебах, мучался с хотимчиком. Петьку, главного боцмана, да еще рулевого, он считал очень значимой фигурой на корабле. Фигурой, если не первой, то и не второй. А как же? Главный, да еще рулевой! Что-то сродни: партия — наш рулевой. Маялся, маялся и решился.

— Петр, понимаешь, законы жанра… опять же соцреализм, — замямлил он в ухо боцману.

— Понимаю. Законы жанра. Воплощение в образ и т. д. Созрел? Сегодня, где-нибудь после двадцати трех часов, я тебе организую вхождение в образ. Так уж и быть, — мгновенно врубился боцман.

— Будь готов явиться по моему вызову срочно. Чтобы я тебя не искал, — добавил он.

— Всегда готов! — по-пионерски отвечает корреспондент.

— На флоте отвечают «Есть!». Пора бы уже и привыкнуть, — бурчит боцман.

— Есть! — исправляется корреспондент и даже вытягивается в струнку и шлепает пятками тапочек.

— То-то же! Вольно! — добреет боцман.

Не писалось корреспонденту в этот день. Томленья жар гонял его по всей лодке, из отсека в отсек. Как шизик, расхохотался в голос над собственной мыслью о цветах и бутылке хорошего вина, когда вкушал вечерний чай в кают-компании.

— Все мужики! У журналюги крыша поехала, — сделал вывод вестовой, когда корреспондент вышел из кают-компании.

«Цветы может быть и смешно, а подмыться не помешает», — осенила мысль корреспондента, и он кинулся на ее осуществление по проторенной дорожке.

Благоприобретенный дружбан, Мишка — спецтрюмный реакторного отсека, всегда шел навстречу (за пачку сигарет — не без этого), и организовывал ему душик.

Чистенький и благоухающий, как жених перед венчанием в церкви, в двадцать три часа корреспондент уже ошивался в центральном посту, якобы собирая материал. Главного боцмана он не узрел, на рулях сидел матрос-боцманенок. Он-то и поманил пальчиком корреспондента.

— Главный боцман ждет Вас в условленном месте, — заговорчески прошептал ему на ухо боцманенок.

— Есть! Ага! Хорошо. Я понял, — стушевалась творческая личность, но бодро ринулась к люку… во второй отсек.

— Не туда! Вам в корму, — поправил его боцманенок.

Корреспондент крутанулся на обратный курс, и мигом исчез за люком в четвертый отсек. В девятом отсеке главного боцмана ему искать не пришлось. Он его ждал на проходной палубе у люка.

— Корреспондент Белов прибыл по Вашему приказанию, товарищ главный боцман! — то ли в шутку, то ли от непонятного волнения брякает он.

— Есть! Сверяем часы: сейчас двадцать три часа двадцать минут. На все про все Вам отводится тридцать минут. В двадцать четыре или в ноль часов, встречаемся в центральном, — без тени иронии напутствует Белова главный боцман-рулевой.

— Да, да! Конечно. Я понимаю, — возбужденно бормочет Белов.

— Не заблудишься? Или тебя проводить?

— Нет, нет. Я сам.

— До встречи в центральном.

И боцман исчезает в люке восьмого отсека.

Белов шмыгает в затененный закуток. Он не знает, что это закуток отдыха боцманят в походе.

В центральном посту Белов объявился, когда вахтенный инженер-механик подал команду в отсеки:

— Первой боевой смене заступить!

Главный боцман умащивался на стульчик-раскладушку перед манипуляторами гидроприводов горизонтальных и вертикального руля. С постов производились доклады о заступлении на вахту. Доложил о заступлении и главный боцман:

— На тридцать первом боевом посту первая боевая смена на вахту заступила. Курс — 180°, глубина погружения — 180 метров, крен — 0°, дифферент — 0,5° на нос, ход двенадцать узлов, лодка слушается рулей хорошо. Вахтенный поста мичман Квакин.

Белов совсем было уже собрался подвалить к боцману, но тут вахтенный механик стал принимать доклады из отсеков. Решил подождать окончания докладов.

Первый доклад из первого отсека.

— Есть первый! — механик щелкает тумблером «Каштана».