Андрей Данилов - Homo Navicus, человек флота

Разъяснение пришло само, в виде матроса Жандыбекова. Гитара украшала его шею, как жабо. Гриф сиротливо болтался где-то сбоку на уцелевших струнах. В спину его подталкивал старпом:

— Ну, как тебе «испанский воротник»? Сам сказал, что списывать собираешься, так я поспешил использовать ее в воспитательных целях, чтобы зря, без пользы не пропала. Нечего после отбоя музыкой баловаться, личному составу спать мешать. Верно, Жандыбеков?

У Жандыбекова, казаха по национальности, глаза были почему-то круглыми и мутными, как у оглушенной динамитом рыбы. Ответить он явно не мог.

Ругаться я не стал, все было преподнесено красиво.

Жандыбеков тут же был наказан за порчу музыкального инструмента, освобожден из фанерной колодки и отправлен спать, а мы сблизились еще больше. Спокойно, циники, не надо гнусных намеков, только духовно.

— Чувствую, Викторович, сработаемся, — сказал старпом.

— А то, — сказал я.

Так удавшимся тандемом и служили.

Было прекрасное солнечное утро. Голубым цветом искрились склоны вулканов, их вершины были скрыты легчайшей дымкой, как кисеей, ослепительно блестел снег на дороге и обочинах, а мы со старпомом, наслаждаясь этой красотой, шагали к катеру на Петропавловск. Лодка встала к пирсу минной базы, но с минами что-то не заладилось, и пришлось дожидаться следующего дня. Получилось «окно», которое необходимо было заполнить полезными делами.

Я ехал в отдел технических средств пропаганды, чтобы передать две бутылки «шила» за киноустановку, загубленную прежним замом. Платить за нее в троекратном размере из собственного кармана (ремонту она не подлежала), мне не хотелось. Взыскивать деньги со старшего товарища, прорвавшегося в академию, тем более. Списывать ее было рано — сроки службы не вышли. Приходилось мудрить и откупаться. Старпом ехал в ателье, заказывать новую шинель.

Выполнив миссии, мы встретились у вечернего катера.

Когда мы прошагали два километра и вышли на пирс, нашей лодки там не было. Она стояла на рейде метрах в пятистах от берега. Ночевать на улице, — а мороз начал крепчать, — нам не улыбалось. Пришлось оценивать ситуацию.

На лодке есть сигнальщики, которые несут постоянную вахту на рейде и должны заметить наш сигнал.

На лодке есть доктор, по фамилии Туманов, который купил себе надувную лодку.

Задача проста и ясна — вызвать доктора на лодке, и мы дома.

Вопрос, как вызвать, решился просто. Перед въездом на территорию минной базы стояло КПП, на крыше которого был установлен прожектор.

Матрос с КПП, увидев перед собой двух офицеров, поинтересовался, кому и как о нас доложить. Мы сказали, что здесь проездом, инкогнито, поэтому докладывать никому не надо. А вот подсадить старпома на крышу, к прожектору, просто необходимо.

Старпом начал давать вызов в сторону лодки. Через десять минут с лодки ответили. Старпом просемафорил:

«Пришлите Туманова с лодкой».

С лодки ответили:

«Не понял, прошу повторить».

Повторив в седьмой раз и получив шесть раз в ответ ту же фразу, старпом начал звереть и рассказывать, что он сделает с боцманом, когда до него доберется, за плохую подготовку сигнальщиков по азбуке Морзе.

Правда, один раз мы получили вопрос: «Какой туман?», и начали лихорадочно сигналить, что не «туман», а «Туманова», но дальше последовало все то же: «Не понял…»

Холодало. Озверевший старпом передал раз пять слово «х…», спрыгнул с крыши и разразился отборнейшим матом в сторону боцмана, лодки, погоды, сигнальщиков, доктора, нашей незавидной судьбы, КПП, побережья, ВМФ, Камчатки и Бога.

Матрос с КПП, раскрыв рот, слушал эту многоэтажную тираду, и даже пытался записывать: старпом был настоящим мастером слова.

Не знаю, чтобы мы делали, если бы не «Уазик», в котором сидел командир минной базы. Им оказался мой старый и добрый приятель, еще с лейтенантских времен, когда я был помощником начпо по комсомолу, а он — командиром арсенала. Я никогда не плевал в командирский колодец, зная, что могу со временем оказаться в подчинении у любого из начальников, проверяемых мной сегодня, да и вообще не подличал. Это ценилось. Командир забрал нас в свой одинокий дом, чтобы скрасить одиночество (его семья жила в Петропавловске) и наконец-то расслабиться (командиры с подчиненными пьют очень редко и не сближаются). Лодку, оказывается, отогнали по штормовому предупреждению. Не знаю, был ли шторм на море, но у нас штормило всю ночь — мы гуляли.

Правда, командиру часто звонили. Он брал телефонный аппарат и удалялся в другую комнату, извиняясь перед нами: