Андрей Данилов - Homo Navicus, человек флота

Двухкомнатная квартира приветливо распахнула двери, и там, действительно, были еще две девушки. Дверь открыла одна из них. Бушующие гормоны били в виски Жбанова тяжелыми кузнечными молотами и были готовы брызнуть… из глаз.

Оргия началась быстро и сопровождалась стриптизом. Вскоре танцующие и пьющие девицы остались в одних плавках. Сорвал свою одежду и Жбанов, не отрываясь от созерцания колыхающихся перед ним (всего в метре!) трех пар грудей.

Он лихорадочно решал, кого трахнет первой. Все три были неплохи, но долг джентльмена подсказывал, что первой должна быть та, с кем пришел. Катю-Лену-Олю-Свету надо было отблагодарить за праздник. А потом он трахнет каждую в отдельности, а потом всех трех одновременно, а потом…

В это время кто-то похлопал его по плечу. Сзади. Жбанов отмахнулся от этого похлопывания, как от мухи, но оно было настойчивым. Музыка смолкла.

Раздраженно обернувшись, он узрел трех здоровенных, приветливо улыбающихся амбалов. Каждый был выше Жбанова на голову. Один из них ухмыльнулся:

— Хорошо танцуешь!

Все зареготали. Другой приобнял его за плечи и повел на кухню. Жбанов не сопротивлялся. Гормоны куда-то исчезли, а вместо них внизу живота появился мерзкий неприятный холодок.

На кухне амбал без видимых усилий приподнял Жбанова и посадил его на кухонную плиту.

— Будешь рыпаться — включу, а ребята тебя за плечи придержат. Бить не будем. Вот твои документы, их можно выкупить. Цена-700 рэ. Время — до двух часов дня. Иначе они лягут на стол твоему начальству с подробным описанием того, где, с кем, и в каком виде ты, коммунист, развлекался. Все ли понятно?

Жбанов кивнул. Ответить он просто не мог — во рту пересохло. Нет более страшной потери для офицера, чем утеря документов. Это клеймо на всю жизнь, до пенсии. Их восстановят, конечно, но придется принять не одну сотню шпицрутенов. А партбилет? При мысли об этом становилось совсем плохо.

Девиц в комнате не было, прятались, сучки, в соседней.

Одеться пришлось на лестнице. То, что он опоздал на корабль, казалось мелким и не важным, по сравнению с загубленной жизнью.

Жбанов брел, куда глаза глядят, не зная, как вырваться из капкана обстоятельств. До получки было далеко, занять можно было рублей двести-триста, не больше. Во Владивостоке все сидели на мели, здесь шла обычная, а не камчатская зарплата.

Оставалось одно — вешаться.

Он не знал, что группы поиска уже третий час рыщут по темному ночному городу, оступаясь в колдобины и матерясь в адрес Жданова.

На одну из таких групп он случайно и наткнулся на рассвете, решая вопрос, на чем повеситься — на шнурке от флотского ботинка, или на ремне.

— Вот он, гад проклятый, — облегченно ругнулся старший группы, капитан-лейтенант Разгуляй. — Все ноги из-за тебя, козла, сбили. Хорошо погулял?

Жбанов, услышав родной голос корабельного снабженца, а затем и увидев его совсем рядом, разрыдался. Весь в соплях и слезах, он изложил события прошлой ночи.

— Что делать? — вопрошал он. — Что делать?

Разгуляй не зря был снабженцем, а посему прагматиком.

— Как что делать, идти документы забирать. Дом-то хоть запомнил?

Жбанов кивнул и повел группу к бл…му домику, а Разгуляй распределял роли.

Жбанова спрятали в подъезде, а остальные рассредоточились по двору, скрываясь за деревьями и мусорными баками так, чтобы их сразу можно было заметить из окна квартиры.

Разгуляй нажал на кнопку звонка. За дверью его разглядывали в глазок.

— Откройте, особый отдел внутренней разведки комитета государственной безопасности. Не откроете — имею полномочия выбить дверь, — властным тоном произнес он и для пущей убедительности раскрыл перед глазком свой спецпропуск на корабль. Это сработало. Хозяйка квартиры была одна.

Разгуляй продолжил тем же уверенным тоном, импровизируя на ходу:

— Слава богу, вы живы. Где иностранный шпион, которого мы ведем от самого Новосибирска? Дело в том, что у него спецзадание — уничтожить генетический код русской нации. Надеюсь, вы патриотка. На счету этого резидента 738 загубленных жизней. Обычно, он выбирает самую красивую женщину в ресторане, проводит или не проводит с ней ночь, в зависимости от уступчивости дамы, а потом возвращается. Сейчас его излюбленное время — 5.30 утра. Видели бы вы эти отрезанные груди и ошметки гениталий! А кишки молодой жены академика, намотанные на люстру? Он очень хорошо владеет ножом — старая дамасская сталь, отточенный крис, режет тело, как масло. Вы не хотите увидеть свои внутренности, разбросанные по комнате? Он владеет особой техникой расчленения и жертва живет, созерцая все это, еще минут пятнадцать.