Михаил Берсенев - Клептоман

Дед понимающе кивнул. Ему было хорошо. Теплая, неторопливая, тягучая беседа лилась на обычной кухни обычной городской квартиры. Слушать этих непутевых девчонок доставляло удовольствие. Обманывают кое в чем, это — да, есть такое дело. Мало что ускользнуло от внимательного взгляда и натренированного слуха бывшего оперативника. Но ведь и правду говорят. Это видно по их лицам, по некоторым движениям, даже по интонациям, по глазам, наконец, чуть влажным от потребляемой наливки. По таким еще детским глазам, но в то же время уже повидавшим многое. Петр Степанович еще раз одобрительно кивнул головой, как бы приглашая веснушку продолжать ее историю.

— Так вот. Мои-то предки живы, в отличии от Снежаны. Они красиво познакомились — в небе. Среди облаков.

— Как это среди облаков? — удивилась Пельмешка. — Они что там делали-то, среди облаков?

— Да тебе уже рассказывала, а ты ни фига не помнишь! Просто я сейчас добавила, что среди облаков. Мама хоть и государственный врач, а верила в народные методы лечения, в лечение словом божьим и даже обрядами. Верила в этот, как его, гипноз. Гадала на кофейной гуще, на картах, на святках и еще на чем-то. И нагадала себе как-то, что встретит своего суженого в небе. Так и получилось. Они в самолете познакомились. Он геологом был. Летел куда-то в Забайкалье. Рыженький такой. С веснушками. Мне передались эти веснушки. Сам подсел к маме познакомиться. Рассказывал о тайге, о буровых вышках, о том, что тайга может и озолотить человека, а может и просто уничтожить. Красиво умел говорить. Сам статный такой, на солнышко похож. Поженились они где-то через год. Вот как теперь не верить гаданиям, коли маме выпало тогда супруга в небе встретить! Сбылось! Вскоре я появилась. Только сгинул в той тайге папаня, когда я еще под стол пешком ходила. Вся их группа тогда пропала в районе какой-то там сопки. Искали, но не нашли. Нет следов. Сгинули и все. Так что, почитай я его четырнадцать лет не видела. Он даже официально-то не мертв еще. Числится в пропавших без вести. А я с мамашей живу. Надоела она мне! Все ей не так в моем поведении! Говорит, был бы отец жив, так не была бы я такой неуправляемой и беспутной. А я верю, что жив он. Чувствую. Я ей говорю, мол, а какого хрена тогда ты его в тайгу отпустила, ведь он здесь, с нами мог остаться? Говорит, папаня упрямый был. И я в него пошла. Тайга его звала. Вот он в ней и остался…

Разговор прекратился сам собой. Уже все было съедено, почти все выпито, да и время уже к одиннадцати вечера. Пенсионер тяжело поднялся, хотел было посуду со стола убрать. Тут Пельмешка довольно бодро вскочила, живо сгребла все в раковину и стала мыть тарелки и бокалы. Рыженькая стала со стола стирать. Через двадцать минут кухня сияла чистотой, причем сам Куравлев лишь сидел и наблюдал за спорой работой двух подружек.

— Дядя Петя, — просто спросила Пельмешка, — а можно мы у тебя ночевать останемся? А то домой нам идти неохота, да и поздно уже. Двум девчонкам молодым небезопасно по ночам шляться. У тебя так спокойно, никто не орет, не устраивает скандалов. Мы где хочешь можем улечься. Хоть на раскладушке вон той, что на балконе стоит.

— А родные ваши как же? — после коротких раздумий спросил хозяин.

— Да им начхать на нас, дед! — обыденно констатировала на сей раз Света Стриж, — да и нам они по «барабану». Им на нас наплевать, нам тоже. А мы, дед, тебе завтра квартиру помоем, в аптеку сбегаем, приготовим что-нибудь вкусненькое! Пельмешка знаешь, как вкусно готовит! Мы тебе рады помочь будем, отец!

— Что ж, оставайтесь! Только негоже на кухне, на раскладушке «париться», когда у меня комната свободная есть вторая, с двумя диванами. Сына моего Федьки комната. Да он в Москве давно. Белье там, в комоде найдете, одеяла и подушки в синем диване. Там и телевизор есть.

— Разберемся, дедушка!

— Ладно, девоньки, устал я. Пойду потихоньку, прилягу. Вы тут сами хозяйничайте. Чайку попить, перекусить.

— Да не охота ничего! Мы так устали! Спать сейчас тоже завалимся! — зевнула толстушка.

— Телевизор, может быть, на ночь глянем.

— Спокойной ночи, девчонки! Спасибо за компанию!

— Спасибо тебе, Петр Степанович! — искренне поблагодарила рыжая. — За все. Спокойной ночи!

Поздно вечером, перед сном, Федор Куравлев опять медитировал и уже начинал входить в трансовое состояние. Супруга его попыталась, было, опять приласкаться к мужчине, но быстро прекратила эти попытки. Тот лежал с прикрытыми глазами и расслабленным лицом, медленно перебирая свои четки. Который день он уже вот так засыпал в постели, причем определялось это просто: четки в руках прекращали свое движение. Пока результатом этого самовнушения явился тот факт, что спать мужчина стал более глубоко и долго, но при этом стал сотрясать ночной воздух прерывистыми и мощными приступами храпа. Алевтина первое время будила супруга, требуя прекратить эти «безобразия». Чуть позже она стала накрываться подушкой, но гортанные звуки спящего Куравлева-младшего легко проникали через барьер из перьев. Наконец, она купила в аптеке беруши и стала втыкать их на ночь в уши. На время это помогло. И вот утром она проснулась с двумя торчащими в разные стороны берушами в ушах, вынула их, положила в специальный маленький контейнер и потянулась с ласками к Федору. Потянулась и отпрянула: муж уже проснулся и пребывал в этом своем просоночном состоянии, перебирая в руке четки. Алевтина со злостью выругалась. Общение с мужским телом вновь было провалено.