Мартти Ларни - Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле

– Вы слышали? Кто-то зовет на помощь.

– Там, верно, маленькая стычка. Не стоит обращать внимания.

– Но кто-то зовет на помощь. Надо туда пойти.

Мистер Редмэн медленно поднялся и сказал в раздумье, растягивая слова:

– По школьному уставу я не должен вмешиваться, пока меня не позовут специально. Разве только, если начнется перестрелка. Но за последнее время у нас было очень спокойно, очень спокойно, мистер Финн. Президент школы даже сказал как-то на днях, что наша мораль теперь пошла в гору. Помощь полиции не требовалось уже несколько недель.

Шум тем временем усилился, раздался жуткий грохот и треск. Джерри ясно различил голос Бобо, вопившего о помощи.

– Мистер Редмэн, мы должны идти немедленно! – сказал Джерри решительно, открывая дверь.

– О'кей, доктор. Теперь пойдемте.

Джерри толкал впереди себя плечистого техасца, который продолжал говорить без умолку.

– А в вашей Финляндии школы есть? – спрашивал мистер Редмэн, вовсе не думая спешить.

– Две-три, – отвечал Джерри, пытаясь ускорить шаги.

– Зато в нашей стране их много. И хорошие. И дорогие.

Тут слова дворника потонули в сокрушительном грохоте и душераздирающих криках, вырвавшихся из класса. Расстегнув свою рабочую блузу, техасец достал два висевших на поясе длинноствольных пистолета и распахнул дверь. Затем он с деловитостью танка вошел в класс и спокойно сказал:

– По местам!

Он оглядел просторное помещение и потянул носом воздух.

– Опять здесь курили марихуану. Кто позволил?

– Профессор Минвеген разрешил, – ответила беловолосая девочка, которая в начале урока угостила Бобо сигаретой, содержащей гашиш.

В классе царил полнейший разгром. Почти все парты были разбиты вдребезги, карты и таблицы – изрезаны ножами и изодраны в клочья, а стены и потолок залиты чернилами. Под перевернутой доской лежал Бобо, связанный по рукам и ногам и весь измазанный томатным соком.

– Развяжите старика, – сказал дворник, спокойно поглядывая на класс.

Какой-то веснушчатый мальчик разрезал веревки, которыми был опутан Бобо, и помог профессору выбраться из-под тяжелой доски. Психолог, шатаясь, поднялся, бросился в объятия Джерри и громко зарыдал:

– Я совершил психологическую ошибку… Не принял… во внимание… их полового влечения… Я был уверен, что детерминирующая тенденция… уже создала… необходи…

– Отведите его проветриться, – обратился к Джерри дворник. – Я думаю, он тоже накурился этой гадости.

Джерри увел друга наверх, а мистер Редмэн остался выяснить обстановку. Стиснув пистолеты в своих огромных ладонях, похожих на хлебные лопаты, он постоял некоторое время молча, испытующе глядя на всех прищуренными глазами, и наконец сухо спросил:

– Кто заплатит за это?

Ученики стояли маленькими группами среди нагроможденных обломков парт и молчали. Но вот Уэсли Кэтзервуд, сын богатого коммерсанта и одного из учредителей ОСВ, выступил на два шага вперед и надменно сказал, доставая из нагрудного кармана чековую книжку:

– Сколько, мистер Редмэн?

Дворник неторопливо оглядел классную комнату и, подумав, сказал:

– Этот раз похуже, чем неделю назад. А тогда ремонт и уборка стали в две тысячи долларов.

Юный Уэсли Кэтзервуд поиграл золотой паркеровской ручкой и повторил вопрос:

– Короче? Сколько, мистер Редмэн?

– Пиши три тысячи… Или давай пиши уж – три с половиной…

Юный Уэсли Кэтзервуд, отец которого владел большим универсальным магазином и несколькими нефтяными скважинами в Техасе, подал дворнику чек и сказал:

– Я тут написал четыре тысячи, и вы заткнете свою глотку!

– У меня – крепко, – пообещал мистер Редмэн и продолжал медленно, растягивая слова: – А теперь ступайте все по домам и скажите, что школа закрылась на несколько дней. Взорвался паровой котел центрального отопления. Ясно, ребята?

Стив Нюгард при поспешном отъезде забыл в гардеробном чуланчике чемодан, содержимое которого помогло нашим бродягам экипироваться. Они воспользовались одеждой товарища по несчастью, а свои носильные вещи запихнули в чемодан, на место взятых. Профессор Минвеген, докторская диссертация которого была посвящена психологии смеха, погрузился в глубокую меланхолию и даже перестал улыбаться. Он чувствовал невыносимую боль в висках, потому что не привык курить сигареты, начиненные одуряющей марихуаной. Его угнетенное состояние усугублялось, кроме всего прочего, грызущим самообвинением:

– Я совершил психологическую ошибку.