Мартти Ларни - Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле

– У нас не встают, – отбрил мальчишка. – Я хочу только заметить, что все американцы – белокожие, негры и индейцы – чужие.

– Кто тебя учил этому?

– Я это и так знаю, – ответил мальчик.

– Как твое имя?

– Уэсли Кэтзервуд. Я родился в этой стране, и мною не командуют.

– Вот как, – проговорил Джерри сухо. – Теперь ты школьник и должен выполнять требования учителей.

Класс ответил новым взрывом протеста. Слова потребовала сидевшая рядом с Уэсли маленькая барышня, волосы которой были добела выкрашены перекисью водорода, а ресницы – дочерна сапожным гуталином. Класс стих. Маленькая Мэрилин попробовала отодрать жевательную резинку от своих новеньких искусственных зубов, растянув клейкую жвачку в длинную тонкую нить и сказала:

– Профессор, должно быть, не знает, что отец Уэсли – владелец большого универмага в Пэйнсвилле?

– Нет, этого я, к сожалению, не знал, – удивленно ответил учитель. – Но какое это имеет отношение к делам школы?

– Отец Уэсли – один из учредителей ОСВ и больше всех жертвует для нашей школы.

На лице Уэсли Кэтзервуда появилась надменная улыбка победителя. Он достал из кармана пригоршню жевательных резинок в красивых обертках и начал разбрасывать их по всему классу. Маленькая Мэрилин старательно пудрилась и уже превратилась в совершенное подобие Марлей Дитрих: она казалась такой же томной и усталой. Джерри Финн прикусил губу, чувствуя, что проиграл первый раунд схватки. Он стал поправлять очки и решил изменить педагогическую тактику.

– Дорогие друзья! По расписанию теперь у нас должен быть урок истории литературы.

– Аааэээоооххх! – послышался дружный зевок класса.

– Из классного журнала я узнал, что на последнем уроке вам с помощью учебного фильма было рассказано о сущности литературы. Может ли кто-нибудь из вас теперь коротко ответить, что такое литература в широком смысле слова?

Никто не выразил желания. Джерри спокойно ждал некоторое время, но наконец решил пойти классу еще немного навстречу:

– Все письменные и печатные творения человеческого духа вообще называются литературой…

– Сухо! – простонала какая-то утонченная душа на задней парте.

Джерри постучал указкой по краю стола и продолжал:

– Однако возьмем теперь литературу в ее более узком значении и рассмотрим ту ее часть, которая называется художественной литературой.

– Мура! – раздалось на задней парте.

– Старомодно! – заметил Станислав Валентин Дренцке… и т.д.

– Давайте смотреть кино – предложил кто-то.

– Кино! – закричал весь класс. – Давайте нам кино!

– Стереоскопическое! – заметил Уэсли Кэтзервуд. Мой папаша заплатит.

Джерри ждал тишины. Но наконец он стал бить кулаками по столу и закричал:

– Тихо!!

– Мы имеем право говорить! – крикнул какой-то круглощекий, упитанный мальчуган в первом ряду.

– Я прошу тишины! – повторил учитель. – Это не кинотеатр, а школа.

Джерри подошел к доске, взял мел и повысил голос:

– Для того чтобы дремать или ворковать в темноте, существуют кинотеатры, а в школе Общества свободного воспитания вы насладитесь плодами просвещения. Достаньте записные книжки и ручки! Сейчас мы рассмотрим различные виды, или жанры, литературы. Художественная литература имеет три основных жанра: лирический, драматический и эпический.

Джерри обратил к классу свою спину и прикоснулся скрипучим мелом к блестящей черной поверхности доски. Но едва лишь он успел написать слово «лирика», как получил неприятный удар по затылку. Мел выпал из руки учителя, и он медленно, стирая с затылка красноватый томатный сок, повернулся к классу.

– Кто бросил? – спросил он требовательно.

Три десятка воплощенных надежд на будущее молчали, как чулок в сапоге.

– Кто бросил? – спросил Джерри снова.

Ответа не было. Молодые подбородки дружно работали, перемалывая жевательную резину, и вина скрылась в прекрасной солидарности. Джерри снова показал классу спину, поднял с пола мел и неожиданно обернулся назад. Дети сидели, мирно скрестив руки, потому что знали коварные приемы учителей, рассчитанные на то, чтобы захватить врасплох. Джерри вспомнил успокоительные слова седьмой заповеди: «Не зови надзирателя или дворника на помощь, если нет прямой угрозы твоей жизни». И в самом деле: с ним ведь пока еще никакой беды не случилось!

Профессия учителя всегда немного беспокойна, поскольку хорошие советы легче давать, чем принимать. Он решил продолжать урок, как будто совершенно ничего не произошло.