Хенрик Бардиевский - Натюрморт с усами (сборник)

Но вот появляется в пролётке наш судья, муж справедливый, который ни одной пчелы не обидел, не эксплуатировал, а они, как мы слышали, немедленно кидаются на него, и, если бы ещё десять-пятнадцать пчёл добрались до его тела, юриспруденция была бы в трауре. Спрашивается, где же тут наше мышление, взгляды, чувство справедливости, совесть?

Итак, сидя под липой, я рассматривал пчелу в различных аспектах: почему эти насекомые пользуются огромной всеобщей симпатией — разумеется, исключая господина судью, о злоключениях которого я тогда не слышал. Несомненно, потому, что они полезны. И хотя за последние десятилетия многие якобы вредоносные животные, птицы, насекомые и даже бактерии были реабилитированы и не считаются нашими врагами, старью привязанности и антипатии к некоторым существам не исчезают.

Только ли полезность является причиной этой симпатии? Мне думается, что пчёлы ассоциируются в нашем воображении с погожим днём, солнцем, цветами и сладостью. Ибо сами они не столь уж сладостны: жестокие и беспощадные по отношению к трутням — которым, кстати, в нашей среде зачастую живётся недурно, — все пчёлы тем не менее почитают матку в отличие опять-таки от человеческой среды, где многие дочери изводят своих матерей, заставляют их готовить и нянчить внучат, а сами развлекаются. Следовательно, этот мир пчёл отличен от нашего, и естествоиспытатели правильно предостерегают от сопоставления его с нашим миром.

Однако трудно нам избавиться от этих сопоставлений; к примеру — раз уж речь о пчёлах — глядя на соты, мы не можем не восхищаться этим сооружением, хоть пчела и не является строителем в нашем понимании; не пользуется ни отвесом, ни так называемым ватерпасом, чтобы помочь себе в определении вертикальности и горизонтальности, не знает ни цифр, ни расчётов, не ведает, что такое кубист, а создаёт шестигранники; словом, строит, причём в современном стиле, экономно, целенаправленно.

И вообще, в нашей жизни мы постоянно сталкиваемся с сравнениями, параллелями и ассоциациями с миром животных, птиц, пресмыкающихся или насекомых. Часто, например, двое господ, разомлевших после пяти-шести рюмок, подсчитывают свои прожитые на белом свете сорок с чем-нибудь лет, приговаривают: «О чём толковать… мы уже старые клячи». Или же, беседуя о ближних, люди говорят: «Это не орёл»; а частенько попросту: «Свинья». У женщин они находят массу сходств с представителями животного мира, говорят ласково: «Мышка», «Кошечка». Порой выражаются изысканно: «Ночная бабочка». О молоденьких девушках отзываются добродушно: «Коза». Домовитая женщина, заботящаяся о своём потомстве, именуется «Наседкой», а для характеристики других пользуются такими заимствованными из зоологии выражениями, как: «Оса», «Выдра», «Змея».

Так сидел я под липой, то размышляя о том, о сём, то предаваясь глубоким раздумьям, подобно пантеисту, пытающемуся проникнуть в сокровенные тайны природы. Наконец, увидев, что великолепный старец направляется теперь ко мне, поднялся. Я поблагодарил его за то, что он разрешил мне отдохнуть под сенью дерев и наблюдать за его интересной работой. И спросил, не пожелает ли он уступить мне немного свежего мёда. Старец ответил, что мёд продаётся по цене масла: литр мёда стоит ровно столько, сколько килограмм масла. Я попросил пол-литра, заплатил, как за полкилограмма масла, банку с мёдом положил в портфель и направился восвояси, насыщенный красотами природы. Дома я поставил банку в шкаф и, не будучи большим любителем мёда, вскоре забыл о своей покупке.

Однажды утром меня посетил племянник, юный студент, находящийся проездом в нашем городе. Желая угостить его завтраком, я в поисках Съестного открыл шкаф и увидел банку с мёдом, приобретённую во время прогулки. Племянник мой специализировался по переработке овощей и плодов. Одним из предметов, которые он изучал, было товароведение.

Племянник посмотрел банку мёда на свет, налил на блюдце воды, затем взял из банки немного мёда и про. извёл примитивный домашний анализ. Юнец хотел показать, на что он способен. И он доказал мне, что мёд этот не чистый, а с большой примесью свекловичного сахара.

«Гм… — подумал я — свекловица тоже ценное растение. А добывает ли сладость из растений пчела или химик-технолог и преподносит нам в форме сахара, который мы затем видим на нашем столе, — это, собственно, безразлично. Правда, поэты предпочитают воспевать цветы, а не свекловицу и скорее отдают в своих стихах предпочтение пчеле, нежели технологу, но… не поэзией единой жив человек».