Хенрик Бардиевский - Натюрморт с усами (сборник)

— Иногда нужна грубость, чтобы подчеркнуть свою утончённость.

— О, если бы судьба человека была только предметом философии!

— Сальто-морале куда опаснее, чем сальто-мортале.

— Этот поэт ставит всегда на доброго коня, и никогда— на Пегаса.

— Для лошадей и для влюблённых сено пахнет по-особому.

— Диктовать может и неграмотный.

— Как перевести вздох на чужие языки?

— За всю жизнь ему ни разу не удалось постоять У позорного столба общественного мнения.

— Эх, разузнать бы частный адрес пана Бога!

— Свободу симулировать нельзя.

— О время, время! Можно прожить жизнь за один день. Но куда же девать остальные?

— Если бы смерть можно было отоспать в рассрочку!

— Всё в руках человека. Поэтому их надо чаще мыть.

Перевод Елены Надеиной

Не зная иностранного языка, никогда не поймёшь молчания иностранцев,

Помни, у человека нет выбора: он должен оставаться человеком!

Вы думаете, этот автор малого достиг? Он снизил общий уровень!

В борьбе идей гибнут люди!

Окно в мир можно заслонить и газетой.

Надпись «Вход воспрещён» мне больше по душе, чем «Нет выхода».

Если бы козла отпущения можно было ещё и доить!

Не подбивайте кретина на создание шедевра, а вдруг ему это удастся!

Подбрось свои мечты врагам. Может, реализуя их, они свернут себе шею.

Даже в его молчании были грамматические ошибки.

Из рецензии: «Поэта Н. отличало благородное убожество мысли».

Что удерживает нас на земном шаре, помимо силы притяжения?

Глупость не избавляет от необходимости думать.

Сплетни, старея, превращаются в легенды.

В доме повешенного не говорят о верёвке. А в доме палача?

Смерть — первое условие бессмертия.

Подумать только: на том же огне, что Прометей похитил у богов, сожгли Джордано Бруно!

Не надо смешить беззубых тиранов!

«Выше голову!» — произнёс палач, набрасывая петлю.

Жаль, что Каин и Авель не были сиамскими близнецами.

До глубокой мысли надо уметь подняться.

Он совершил преступление: убил человека! В себе.

Не ходи проторёнными путями: поскользнёшься!

Некоторые ненавидят искусство. Это уже прогресс. Значит, они понимают его.

Вначале было Слово. Только потом наступило Молчание.

Могло быть и хуже. Твой враг мог стать твоим другом.

Философы, не ищите философский камень: его повесят вам на шею!

И медные лбы блестят.

Не рассказывайте своих снов. Вдруг к власти придут фрейдисты!

Умереть на острове Святой Елены можно и не будучи Наполеоном.

Время делает своё дело. А ты, человек?

Взывай всегда к чужим богам. Они выслушают тебя вне очереди.

Две параллельные линии сходятся в бесконечности. И они верят в это!

«Проспал эпоху!» — сказали о нём. «Спокойно?» — спросил я.

Там, где смех под запретом, обычно и плакать не разрешают.

«Я — поэт завтрашнего дня!» — воскликнул он. «Поговорим об этом послезавтра», — ответил я.

Ну и пробил головой стену. А что ты станешь делать в соседней камере?

Истинный враг никогда тебя не покинет.

Остерегайтесь, когда лишённые крыльев их расправляют.

Тот, кто рождается классиком, не умирает. О нём просто забывают.

Ах если бы родиться после смерти своих врагов!

Странно: «философии отчаяния» больше всего боятся оптимисты.

Некролог мог бы служить великолепной визитной карточкой.

Бессмертный писатель умирает в произведениях своих эпигонов.

На котурнах труднее сходить со сцены.

Сны зависят от положения спящего.

Следы многих преступлений ведут в будущее.

Конец некролога: он не умер. Изменил образ жизни.

Я повторяю столь старые истины, что человечество их не помнит.

Перевод В. Головского

Хенрык был скромным, приветливым, робким и вежливым человеком, человеком во всех отношениях на своём месте. Произведения, которые он писал, не отличались высоким полётом и не были выдающимися. Но они были добросовестные, дельные и совершенно на своём месте.

Хенрык не претендовал ни на что большее, кроме этой добросовестности и дельности. Во всех отношениях он был исключительно на своём месте.

Но человек по природе своей склонен к иллюзиям.

Человеку кажется, что пребывает он на своём месте исключительно по собственной воле. Он не принимает во внимание мистических и сверхъестественных факторов, не учитывает приговоров слепого и подчас злобного рока, за которым всегда остаётся последнее слово.