Хорхе Ибаргуэнгойтия - Августовские молнии

Я немедленно направился во «Французский отель», где остановился Хуан Вальдивия.

— Он не может выдвинуть свою кандидатуру, — сказал мне Хуан, весьма озадаченный, когда я сообщил ему новость. — Это было бы антиконституционным актом.

Я не мог сообразить, что делать: то ли подавать в отставку, то ли ждать, когда мне ее предложат.

— Подождем, пока что-нибудь выяснится, — резонно заметил Хуан. — Когда-нибудь твою отставку все-таки примут — что мы тогда будем делать?

Назавтра с дневным поездом прибыл Орасио Флорес и привез потрясающее известие: Видаль Санчес пожелал переговорить с ними двумя. Хуан Вальдивия прекратил свою едва начавшуюся поездку и вернулся в Мехико для совещания.

Я же, продолжая находиться в неведении, что мне делать со своей отставкой, запросил по телеграфу Германа Тренсу, который ответил мне примерно так: «Не подавай, пусть попробуют обойтись без нас, если посмеют!» Я последовал его совету, так как понял, что он прав. Они не посмели.

Такова была политическая обстановка в Мексике, когда однажды утром я отправился поохотиться на зайцев в долину Гарамбуйо вместе с капитаном Бенитесом, отличным стрелком. В разгар охоты мы увидели троих всадников, вынырнувших из-за холма Меко, иными словами, на дороге из Виейры в Гарамбуйо.

— Один из них — Тринидад, — сказал мне Бенитес.

Тринидад — мой денщик. Двое других, одетые в штатское, были в техасских шляпах, то есть, очевидно, принадлежали к военному сословию.

Когда они подъехали ближе, мы увидели, что это Герман Тренса и Анастасио Родригес. Лица у обоих были вытянутые, но настроение как будто неплохое, поэтому я не мог понять, какие новости они привезли — хорошие или дурные.

Мы уселись под опунциями подальше от Тринидада и Бенитеса.

— Видаль хочет создать единую партию, — сообщил мне Тренса.

Сообщение меня не ошеломило, поскольку я не знал, что оно означает.

— Как это так? — поинтересовался я.

Оказалось, Видаль Санчес хочет объединить всех революционеров, и для этого он собрал в одну партию ТОП, ХЛОП, ВЛОП, БРР, ДРР, ТРАМ, СРАМ и теперь искал поддержки ВЛИПа и СПЛИНа. Я тут же вспомнил его слова: «Мы, революционеры, по-прежнему в меньшинстве… Мы должны объединиться…» и так далее, и тому подобное.

— А нам какая выгода? — спросил я.

— Президентский пост, — отвечал Анастасио. — Похоже, что кандидатом от ОПа (Объединенной партии) будет Хуан Вальдивия.

Если ОП выскажется за Хуана, Мелендесу крышка. Так сказал Тренса.

Как говорится, для Хуана Вальдивии дело было в шляпе.

— Выборы у нас в кармане, — заявил Анастасио.

— Верно, только не совсем.

Это сказал я, и неслучайно. Как только дойдет до вознаграждения и распределения постов, не хватит никаких должностей, чтоб удовлетворить столь многочисленную партию.

— Вот за этим-то мы и приехали, — сказал Герман. — Нам хотелось знать твое мнение, чтобы мы могли поставить условия Видалю. У нас есть подходящий кандидат, кампания проходит успешно, и, кроме того, в нашем распоряжении более половины всей армии.

Я сел на лошадь Тринидада, и мы пустились в обратный путь в Виейру, предоставив Тринидаду и Бенитесу добираться пешком.

— Так что же все-таки достанется мне? — спросил я.

— А что бы ты хотел? — поинтересовался Герман.

— Пути сообщения, как мы договорились.

Герман возразил:

— На это министерство много охотников.

— Ну что ж, придется кого-нибудь убрать, — отвечал я.

— Вот и я говорю то же, — подхватил Тренса, тем более что за ним оставили министерство внутренних дел.

Тогда я обернулся к Анастасио, который, как я говорил, отличался молчаливостью, и спросил:

— А ты что получишь?

Он снял шляпу, поскреб в затылке и принялся объяснять, что ему обещали сделать все возможное для избрания его председателем муниципального совета города Га́рруло-Куэто, где он родился.

Я вскипел:

— Да как это так? После стольких лет самоотверженной борьбы тебе в награду дают председательство в муниципалитете какого-то паршивого городишки?

Анастасио был героем битвы при Сапопане. Он выиграл сражение против превосходящих сил генерала Туэрно, а теперь его отодвигают на задний план только потому, что он не краснобай.

— Протестуй, — посоветовал я ему. — Если ты не хочешь постараться ради себя, сделай это ради чести армии.

Таково было мое мнение. Он мне не ответил.

Несколько минут мы ехали молча, и наконец я высказал то, что за это время пришло мне в голову: